Верхние Саванны - [130]

Может, она и не так уж далека от нее. Видела же Жюдит, тащась еле-еле по красной пыльной дороге, как ее супруг обнимал потерявшую сознание девушку и целовал ее руки, лицо, губы…

Если теперь из-за этого злосчастного происшествия Жюдит потеряет уже любимое ею дитя, то ее ждет поражение, она знала, что будет вынуждена уехать, покинуть все, к чему так привязана: домашний очаг, о котором мечтала с самого своего неприкаянного детства, дорогого мужчину — затмение рассудка вырвало его ненадолго из ее сердца, зато теперь он воцарился в нем вновь, она любила его сильнее, чем когда-либо…

Беззвучно сновавшая по комнате Фаншон укладывала белье; она накинула на хозяйку просторный мягкий халат из тонкой белой шерсти и обложила ее самыми мягкими подушками, но Жюдит преследовало странное ощущение, что она покинула собственное тело. Ее дух витал в кронах залитого солнцем сада, ища среди его успокоительно зеленых ветвей столь необходимый ему покой.

Жюдит почти удалось уснуть, когда раздался властный стук в дверь и на пороге, не дожидаясь разрешения, появился Жиль в сопровождении Финнегана. Жюдит даже не успела махнуть рукой в знак протеста — ледяной взгляд ее супруга скользнул не к ней, а к Фаншон, бросившейся к дверям, чтобы выполнить приказ хозяйки и помешать им войти.

— Простите, что потревожил вас, Жюдит, — сказал Турнемин, не глядя на жену, — но преступница должна быть наказана. Покажите нам, Фаншон, где вы прячете пращу, ту самую пращу, из которой убили Розенну, а сегодня пытались убить свою хозяйку, не говоря о Мадалене Готье?

Жюдит возмущенно вскрикнула, но протест застрял у нее в горле, потому что камеристка вдруг позеленела, словно желчь бросилась ей в лицо.

— Праща? У меня? — Горничная вызывающе нагло смотрела в глаза хозяину. — Что за глупости?

— Вы лучше всех знаете, что это не глупости.

Бесполезно отпираться: клянусь памятью моей дорогой Розенны, подло убитой вами, что заставлю вас признаться… и заплатить за злодейство.

— Вы с ума сошли? — возмутилась Жюдит. — Разве можно бездоказательно бросать такие обвинения?

— Вот доказательство!

В комнату вошел Понго с пращой в руке и положил оружие на кресло Жюдит.

— Найти в комната Фаншон, карман пальто…

Молодая женщина отпрянула при виде совершенно невинной с виду штуки, которая между тем несла смерть. Доказательство действительно налицо, Жюдит вдруг обнаружила полную ненависти соперницу в девушке, которую защищала, оберегала и считала преданной себе. Она доверяла ей, сделала чуть не своей подругой, и вот результат.

Жюдит устало отвернулась, снова устремив взгляд под сень густой листвы, к синеве моря.

— Заберите это, Понго! И ее уведите.

Однако Фаншон воспользовалась тем, что Понго, доставив смертоносное оружие, невольно отвлек от нее внимание, и выскочила из комнаты. Слышно было, как она торопливо сбегает по лестнице.

— Догони ее, Понго! Догони и запри хорошенько.

Индеец пулей вылетел из спальни.

— Что ты собираешься с ней сделать? — спросил Финнеган, а сам подошел к побледневшей Жюдит и взял ее за запястье.

— Отвезу в Кап-Франсе и посажу на корабль, идущий в Луизиану. Туда ссылают девиц легкого поведения, ее место среди них. Думаю, новый губернатор, господин де Венсан, сам этим займется. Она заслужила смерть, но я не хочу быть ни палачом, ни судьей.

Жюдит вдруг повернулась к мужу:

— Вы не имеете права так с ней поступать. Если хотите выслать Фаншон, то пусть возвращается во Францию и без цепей. Если бы вам не вздумалось уложить эту несчастную к себе в постель, когда мы были в море, то она, возможно, никогда бы в вас не влюбилась и, уж во всяком случае, не стала бы пытаться уничтожить окружающих вас женщин, чтобы занять их место…

— Уничтожить окружающих меня женщин?

Занять их место? Вы соображаете, что говорите?

Да эта девица просто спятила.

— Отчего же? Америка — страна свободы, здесь любая мулатка может нажить целое состояние только благодаря своей красоте, а служанки, случается, становятся хозяйками. Так почему хорошенькой прислуге не возмечтать о месте вашей жены? Пока вы не вошли в нашу жизнь, Фаншон преданно служила мне. Вы, и только вы, сделали ее убийцей, и, если хотите знать мое мнение, вы сами виноваты больше всех. Пусть возвращается туда, откуда приехала!

Финнеган решил, что ему пора оставить супругов наедине, аккуратно положил руку Жюдит на белое одеяние, беззвучно развернулся и исчез за дверью.

— Хоть она и повинна в смерти Розенны, которую я любил как родную мать, пусть будет так, как вы хотите. Я не смею вам отказывать. Не имею права после того, как я возвел на вас такую напраслину…

— Напраслину? Ах да, вы считали, что я хотела убить эту девицу? И еще, вы только что сказали Финнегану, что я убила старуху Розенну.

Это для меня новость…

— Вы должны меня понять, Жюдит. Фаншон сделала все, что могла, чтобы бросить подозрение на вас. На том месте, откуда она стреляла, Понго нашел на кусте клочок кружева с вашей юбки…

Жюдит грустно и горько усмехнулась.

— И по какому-то клочку вы заключили, что я могла хладнокровно убить старую женщину, которая, правда, меня не любила, но и зла не причиняла никакого, свою соотечественницу? — В ее голосе зазвучала болезненная гордость, и Жилю стало стыдно. — Представляю, как вы меня ненавидели и презирали.