Веревочка. Лагерные хроники - [27]

Он пришёл домой, быстро сложил чемодан и решил уйти в общежитие, а потом и совсем уехать. Катя молча за ним наблюдала. Он обнял её, поцеловал и, ничего не сказав, вышел.

Он шёл быстрым твёрдым шагом, шагом человека принявшего решение.

Снег поскрипывал под его валенками. Отойдя от барака метров на двести, Лёша оглянулся и увидел, что девочка, совсем раздетая идёт за ним и плачет.

– Катя! Иди домой, замёрзнешь. Ты что?

Катя остановилась в пяти метрах и не подходила.

– Шапкин, не уходи. Как же я без папы.

Она никогда не называла его по фамилии. И это неожиданное «Шапкин» вызвало такой прилив любви и нежности к девочке, что у него перехватило горло.

Он снял полушубок, завернул Катю и понёс в дом.

Проснулся Лёша от разговора в комнате. На плече у него спала Катя.

В комнате была Вера с давешним мужиком и ещё какой-то женщиной.

– Вставайте, сони. Коля-брат с женой приехали, сейчас ужинать будем.

И только тут Вера увидела у двери Лёшин чемодан.

Она села на пол у дивана рядом с Лешей и дочерью.

– Лёша, не уходи. Как же мы без тебя жить теперь будем.

– Да не ухожу я, с чего ты взяла. Как же я дочку брошу.

И из глаз у него, неожиданно, сами собой покатились слёзы. Глядя на него, заплакала и Вера.

И только, проснувшаяся Катя, весело что-то щебетала.

Угол падения

Да, жалок тот, в ком совесть нечиста.

А. С. Пушкин «Борис Годунов»

Юра Титов был из тех людей, которые нравятся ещё до того, как начинаешь с ними общаться.

Высокий, спортивный, несуетливый, он по праву занимал своё достойное место среди зэков, которые в массе своей были простыми советскими работягами.

Чувствовалось, что в тюремной жизни он не новичок.

Подружились мы как-то сразу, потому что оба заметно отличались от любящего крепко выпить рабоче-крестьянского сословия.

То о чём рассказывал Юра, никаких сомнений не вызывало, потому что соответствовало масштабам его незаурядной личности. В прошлом кандидат в мастера спорта по боксу он, без сомнений, должен был нравиться женщинам и вызывать уважение у мужчин. За какие «подвиги» он попадал в тюрьму, было неясно, но это в лагере совершенно никого не интересует. Важно, как ты умеешь себя держать здесь и сейчас.

Из его рассказов я понял, что освободился он всего полгода тому назад из зоны в Виннице, где был, естественно, среди уважаемых людей.

Поэтому, когда начальник конвоя проговорился, что этап наш отправляется именно в Винницу, я полагал, что Юра будет этому рад, потому что сразу попадёт к друзьям.

Но особой радости я у него не отметил. Наоборот. Чем ближе поезд приближался к Виннице, тем мрачнее выглядело дотоле всегда бодрое и беззаботное Юрино лицо. А когда мы вывалились из переполненного «воронка» у вахты 86-й зоны в центре украинского города Винница, Юра вообще сник.

Суета с оформлением и приёмкой местным начальством настолько закрутила и отвлекла, что я временно потерял его из виду.

Уже в секции, знакомясь с парнями, я сказал, что, дескать, Юра Титов, который раньше тут сидел, снова вернулся. Но никто интереса не проявил, и только у одного на лице появилась какая-то нехорошая усмешка.

Из-за своей молодости я ещё не умел замечать и оценивать реакцию людей.

Пройдёт много лет, прежде чем жизнь научит меня по походке или случайной фразе определять не только сущность человека, но и его возможное будущее.

Встретив случайно Юру у столовой, я даже немного растерялся. И не потому, что он сменил вольную одежду на зэковскую. Нет. Это просто был другой человек.

Его прежде пружинистая походка стала какой-то неуверенной и шаркающей, он сгорбился, а на лице всё время блуждала виновато-заискивающая улыбка. А когда он сказал, что устроился работать в прачечную, то я вообще чуть не свалился в обморок, потому что Юру Титова я прачкой представлял меньше всего. Тем более что в прачечную уважаемому парню идти «западло». Да и кто уважаемого парня туда пустит. Это место для стариков, инвалидов и «кумовских» помощников.

Я был растерян и озадачен. Вечером в бараке я спросил своего земляка Рудика, почему с Юрой Титовым на моих глазах произошли такие метаморфозы.

Рудик как-то презрительно ухмыльнулся и рассказал, что по прежнему сроку Юра был уважаемым на зоне парнем. А когда освобождался, то ребята, без всяких сомнений, дали ему приличные деньги, чтобы он решил несколько важных вопросов. Но Юра всех «кинул», исчез с деньгами и даже не нашёл нужным хоть как-то объясниться. Поэтому и смотрят на него, как на последнюю тварь и слизняка.

А он теперь живёт в страхе перед неминуемым падением, глубина которого в лагере может быть бесконечной. И страхом этим пронизано всё его существо. Ни сопротивляться, ни спрятаться в такой ситуации невозможно.

Для него остался только один путь, чтобы спасти свою шкуру. Это самостоятельно опуститься на дно, где он станет никому не интересен. И откуда ему уже никогда не выбраться, чтобы снова стать таким, каким он всю свою жизнь старался себе и окружающим казаться.

Ибо: «Человек, стоящий на цыпочках, долго стоять не может».

Экологические страсти

Что-то воздуху мне мало…

В. С. Высоцкий

В брежневские времена специфика лесного производства на севере не позволяла лагерному начальству устанавливать режим по жёстким инструкциям, написанным в высоких московских кабинетах.