Вересковый рай - [34]

Ответом на это было молчание. Саймон убрал губы; Рианнон с сожалением вздохнула. Имлладд осторожно взбирался по крутому берегу. Возможно, легкомысленное замечание Рианнон расстроило бы Саймона еще больше, если бы его не отвлекала мысль о том, не вонзится ли в его незащищенную спину стрела. Однако в лесу ничто не шевельнулось, и, когда Имлладд выбрался на ровную поверхность, Саймон пришпорил его, и они поскакали через лес на достаточно большой скорости, чтобы оставить далеко позади любого пешего. Опытный лучник мог бы поразить Саймона и на таком скаку, но в лесу никого не было.

* * *

Мадог заметил, в какую сторону направился Саймон и последовал за ним. Немного поплутав, он обнаружил Саймона и Рианнон в их убежище, но не увидел ничего предосудительного в их поведении – они просто сидели рядышком и разговаривали. Он не мог слышать, о чем они говорили, но их мирное поведение ничуть не успокоило его. Упустив из виду тот простой факт, что заниматься любовью на острых камнях – занятие не из приятных, Мадог решил, что они уже успели закончить свое дело и договаривались о следующем свидании.

Ему не пришло в голову, что обвинить их в этом он мог, и не пытаясь следить за ними, но теперь он решил, что, если ему удастся разузнать, о чем они договариваются, на их следующее свидание он приведет с собой Граффидда. Но он слишком увлекся своей целью и не сообразил, что ветер дул в сторону моря, так что лошадь почуяла его. Когда Саймон вскочил, хватаясь за меч, Мадог ретировался. В бой вступать ему не хотелось – он принял предупреждение Энтвана близко к сердцу и, кроме того, понял, что теперь, потревоженные, они вряд ли еще о чем-либо договорятся.

Потом последовала угроза Рианнон, которая ужаснула Мадога еще больше, поскольку она казалась ясновидящей. Она не сказала «Не стреляйте» или «Уходите». Она, казалось, прочитала его дерзкий замысел вовлечь Граффидда в устранение этого проклятого саксонца. Но Рианнон прокляла его! Проклинать могут только ведьмы. Значит, Рианнон – ведьма. Ну, конечно, ведьма! Она всегда была странной, не похожей на других женщин. И этот чудовищный кот, который фыркает и шипит на него всякий раз, когда он пытается полюбезничать с ней наедине, – наверняка ее помощник в колдовстве.

Вспотев от страха, Мадог бегом бросился обратно в Абер. Расстояние было невелико. Пока Имлладд, осторожно перебирая ноги, поднимался по крутому склону над бухтой, Мадог уже домчался до ворот. Миновав их, он почувствовал ужасную слабость и тошноту и улегся передохнуть в тени у стены. Переведя дух, он немного успокоился и, почувствовав себя лучше, принялся размышлять, что ему предпринять, чтобы не бояться смертельного удара, который может сразить его в любую минуту. Он не знал, снимется ли заклятие само собой, если он откажется от своих планов; не знал он и того, насколько быстро исполняется проклятье и каковы его проявления. Когда он пытался обдумать все это, он даже не представлял себе, какие точные пределы имело ее «Не смейте».

Он уже решил разыскать кого-нибудь из своих ближайших друзей, чтобы обсудить с ним эту проблему, как горло его сжалось из-за нового страха. Наверняка предостережение «Не смейте» запрещало ему обвинить эту ведьму. Да и кому он мог об этом рассказать? Даже Граффидд вряд ли с сочувствием выслушает его. Ведь она все-таки его сводная сестра. И принц Ллевелин боготворит ее. Кроме того, вдруг вспомнил Мадог, говорили, что и мать ее – тоже ведьма и околдовала Ллевелина, так что он совокупился с ней и вырастил дочку-ведьму.

Услышав стук копыт, Мадог поспешил подальше от главных ворот в поисках местечка поукромнее. Осторожно оглядываясь через плечо и не видя никого впереди, он прошел главный зал. Перед входом в женские покои кто-то схватил его за руку.

– Ты так интересуешься Рианнон, что уже совершенно не замечаешь остальных женщин? – обратился к нему злобный голос.

Мадог хотел вырвать руку, но остановился. Даже Рианнон не посмеет изрыгать проклятия, которые могут услышать и другие, кроме ее околдованного любовника.

– Она меня совершенно не интересует, я ненавижу ее, – пробурчал он с такой страстной и искренней злобой, что Маллт не могла не поверить ему.

– Тогда почему же… – начала она, но в это мгновение из женских покоев показался Мэт и прошествовал мимо них, направляясь к Рианнон, которая только что слезла с лошади Саймона. Маллт и Мадог вздрогнули, и Маллт ядовито прошипела: – Проклятая ведьма!

– Ты знаешь?! – воскликнул Мадог.

Маллт пристально посмотрела на него и неспешно кивнула.

– Мы с Кэтрин слышали, как она разговаривала со своим котом, не зная, что мы поблизости. Он не сделал чего-то, что она, полагаю, хотела, потому что она назвала его «предателем» и упрекнула, что, дескать, так-то он «вознаграждает ее за преданную службу». Когда она увидела нас, то очень рассердилась.

– Она прокляла вас? – с беспокойством спросил Мадог.

– Она не сделала бы этого в зале, – ответила Маллт. – Принц Ллевелин может опекать ее, но даже он не сможет ее спасти, если слишком многие узнают о том, кто она на самом деле.

Глаза ее, однако, смотрели не на Мадога. Они следили за Саймоном, который, проводив взглядом Рианнон, повел Имлладда в конюшню. Не будь Мадог так озабочен своими собственными страхами, он мог бы догадаться, что убежденность Маллт в дьявольской сущности Рианнон замешана на обычной ревности отвергнутой женщины. Однако он был слишком рад найти соратника, с которым можно посоветоваться.