Верди - [139]
Верди очень стар, болен, слышит все хуже, и ноги порой внезапно отказывают ему. Но голова еще ясная, хотя он многое стал забывать, признается, что даже не помнит партитуру «Фальстафа». В то же время вполне осмысленно пишет Бойто: «Благодарю вас, дорогой Бойто, за ваше дружеское, доброе письмо, с которым я в основном согласен. Что же касается меня, то я думаю — и всегда так думал, — что, если публика не спешит послушать новое произведение, это уже провал. Несколько жалких аплодисментов, несколько снисходительных рецензий в утешение Великому Старцу не могут растрогать меня. Нет, нет, ни снисхождения, ни жалости. Лучше быть освистанным! Дней через десять-двенадцать буду в Милане, и тогда мы еще поболтаем, но только не о музыке…» Для него разговор окончен, пора расставаться с публикой, с разными суждениями, одобрениями, со всякими «если» и «но». Хватит. Если и теперь, спустя столько лет, они хотят слушать музыку Верди, пусть слушают ту, которую он написал и опубликовал. Новой музыки он больше не напишет.
Дни его все быстрее катятся к закату. Он печален, лишь изредка обменивается несколькими словами со своей приемной дочерью. Долгие часы проводит у себя в комнате, иногда садится за рояль и играет монолог Филиппа II из «Дона Карлоса». Пишет одной знакомой: «Какие у меня новости? Я не болен, но и не чувствую себя хорошо — ноги не держат, глаза не видят, память слабеет, и жизнь поэтому очень трудна! Ах, если б я мог работать! Или хотя бы хорошо видеть и ходить! Я бы ходил и читал целыми днями и был бы счастлив, несмотря на свои 87. Никогда не думал, что можно как о высшем счастье мечтать о здоровых ногах». И по другому случаю: «Я чувствую себя так же, как месяц назад! Ем мало, сплю мало и очень скучаю. Ах, это свободное, ничем не занятое время! Какой это ужас!» У него нет больше никаких желаний, он долгие часы проводит в тишине, уйдя в себя. Часто щупает пульс, иногда старается глубоко дышать. Приглашает врача, и тог уверяет его, что все в порядке. Все в порядке — его тело функционирует нормально. Вполне возможно, но он все-таки решает, что пришло время составить завещание. И он пишет очень длинную, подробную бумагу со множеством пунктов. Прежде всего уйма разных благотворительных дел — Дом покоя для музыкантов, больница, учреждение для больных рахитом, для глухонемых. Затем родственники, друзья и те, кто верно служил ему много лет, терпеливо снося вспышки его гнева. Крестьянину Базилио Пиццола, «который работает уже много лет в моем саду в Сант-Агате, три тысячи лир выплатить сразу же после моей смерти». Он каждому оставил что-нибудь, никого не забыл. И в конце завещания он пишет: «Обязую мою наследницу сохранить сад и мой дом в Сант-Агате в том виде, как сейчас, и прошу ее сохранить в неизменном виде все луга вокруг сада. Пусть это обязательство будет передано ее наследникам или тем, кто будет иметь к этому отношение. Приказываю, чтобы мои похороны были как можно скромнее и прошли бы на восходе солнца или во время «Аве Мария» вечером без пения и музыки». Вот теперь он может наконец спокойно ждать того, чего должен ждать. Врач снова осматривает его и не находит никаких поводов для беспокойства, здоровье в порядке. Верди нисколько не беспокоится, он только хочет быть готов, хочет кончить свои дни с достоинством. Это важно, ведь он жил так долго.
Летом 1900 года Гаэтано Бреши в Монце двумя пистолетными выстрелами убивает Умберто I. Королева Маргарита публикует «Молитву» памяти мужа. Верди взволнован. Он хотел бы положить ее на музыку. Пишет несколько нот, но рука и фантазия уже не повинуются ему. На нотном стане появляется бессмысленное пятно, нанесенное дрожащим пером, клякса. «Я не живу уже, а существую», — говорит он. И потом задает вопрос, на который нет ответа: «Что мне делать еще на этом свете?» В декабре он приезжает в Милан и несколько дней чувствует себя довольно хорошо. Видится со Штольц, Рикорди, Бойто. Принимает новогодние поздравления со всех концов Италии. 18 января 1901 года пишет своей золовке Барберине: «…Я здесь уже почти две недели и совсем не выхожу из дома, потому что боюсь холода! Чувствую себя достаточно хорошо, как и прежде, но, повторяю, боюсь холода! Сегодня, однако, хороший день, я все равно крепко цепляюсь за стул и не двигаюсь. Будем надеяться на лучшие дни». Утром 21 января его навещает доктор Капорали и находит его в хорошем состоянии. Уходит. Верди одевается с помощью горничной. Сидит на краю кровати, надевает жилет. Вдруг испускает стон и падает навзничь. Горничная кричит от испуга, зовет врача. Маэстро сражен правосторонним параличом. Сразу же принимаются необходимые меры, но никаких иллюзий уже нет. Из Флоренции приезжает знаменитый врач, профессор Грокко. Все напрасно. Великий Старец обречен. Приходят телеграммы от короля, министров, сенаторов, депутатов. Бойто, Рикорди, Верди-Каррара, Джузеппе Джакоза, хозяин гостиницы «Милан» ни на минуту не покидают его. Восемь дней выдерживает сердце Великого Старца — необычайно крепкое сердце. Верди лежит в постели, недвижный, глаза прикрыты, грудь вздымается от ровного дыхания. В 2 часа 50 минут в ночь с 26 на 27 января он на мгновение широко раскрывает глаза, протягивает руки и слегка вздрагивает. Он умирает, не узнав никого из тех, кто был рядом.
Яркая, насыщенная важными событиями жизнь из интимных переживаний собственной души великого гения дала большой материал для интересного и увлекательного повествования. Нового о Пушкине и его ближайшем окружении в этой книге – на добрую дюжину диссертаций. А главное – она актуализирует недооцененное учеными направление поисков, продвигает новую методику изучения жизни и творчества поэта. Читатель узнает тайны истории единственной многолетней, непреходящей, настоящей любви поэта. Особый интерес представляет разгадка графических сюит с «пейзажами», «натюрмортами», «маринами», «иллюстрациями».
В книге собраны очерки об Институте географии РАН – его некоторых отделах и лабораториях, экспедициях, сотрудниках. Они не представляют собой систематическое изложение истории Института. Их цель – рассказать читателям, особенно молодым, о ценных, на наш взгляд, элементах институтского нематериального наследия: об исследовательских установках и побуждениях, стиле работы, деталях быта, характере отношений, об атмосфере, присущей академическому научному сообществу, частью которого Институт является.Очерки сгруппированы в три раздела.
«…Митрополитом был поставлен тогда знаменитый Макарий, бывший дотоле архиепископом в Новгороде. Этот ученый иерарх имел влияние на вел. князя и развил в нем любознательность и книжную начитанность, которою так отличался впоследствии И. Недолго правил князь Иван Шуйский; скоро место его заняли его родственники, князья Ив. и Андрей Михайловичи и Феодор Ив. Скопин…».
Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.