Вербера. Ветер Перемен - [72]

Братья ещё не женились, Шийла уже четыре года как замужем, Мара ерепенится, всем отказывает и утверждает, что замуж вообще не пойдёт, а вот Аликка наоборот изо всех сил туда рвётся…

В дом верховного мага мы вернулись уже поздно вечером, и у меня уже не получалось так безоглядно и чисто его ненавидеть, как утром. Казалось бы, я давно уже поняла, что мир не делится на чёрное и белое, а если и делится, то сама я на чёрной стороне, ибо на моей совести не одна жизнь, но всё равно от того, что маг может быть таким человечным и бесчеловечным одновременно, меня коробит.

День был длинным и крайне насыщенным, а предыдущая ночь без сна, но я, вместо того чтобы лечь спать, крадусь к покоям Рравеша. Не знаю, зачем. Убедиться, что всё в порядке? Успокоить свою некстати проснувшуюся и на редкость зубастую совесть? Рассказать про маму? Или просто побыть рядом, потому что это с каких-то пор стало приносить мне немалое удовольствие?

У двери замираю, ибо из комнаты слышатся голоса.

– Так? – мурлыкает женский голос.

– Да, так хорошо, – отзывается Рравеш. Затем тишина. И снова он: – Нет.

– Из-за неё? – снова женский голос. И я даже могу вспомнить, чей именно – горничная с белёсыми кудряшками и слишком наглыми глазами. – Кто она? Неужели невеста?..

– Никто, – после паузы отзывается паладин. – Просто девушка.

– Просто девушка, вокруг которой наш хозяин скачет зайчиком, – хмыкает девица. – Она ушла с ним на весь день и до сих пор не вернулась… А так?

Я иду вниз за плащом Берана, ибо в тонкой белой сорочке и широких мягких штанах образ мага будет не очень-то достоверным, а затем без стука открываю дверь в покои Рравеша. Мне даже не надо стараться, чтобы изобразить недовольство, оно само, из глубины души.

Полуголый паладин – в одних штанах – лежит на животе, а на нём сидит та самая белобрысая горничная… и якобы делает ему массаж. Якобы – потому что я уверена, что она его просто лапает. Почему уверена? А вот взгляд у неё такой – шальной.

– Вон, – коротко говорю я, и девица, взвизгнув и спотыкаясь, покидает покои.

– Ирби, – тягуче улыбается ничуть не смущённый паладин. Я поднимаю бровь – в анти-магических браслетах он не должен меня чувствовать, так откуда он знает, что это не хозяин дома? – Ты босиком, – словно прочитав мои мысли, говорит Рравеш.

Хорошо, что горничная не настолько наблюдательна.

Скинув плащ, я запираю дверь, чужая личина слетает ненужной шелухой вместе с плащом. Поднимаю вторую бровь:

– Я помешала?

– Это был просто массаж, – отзывается Рравеш.

– Масса-а-аж, – тяну я. Подхожу к так и лежащему паладину… и сажусь сверху. Вот только в отличие от горничной не глажу, а довольно сильно нажимаю на мышцы. – Вот это массаж. А не то, что вы тут делали…

– Больше похоже на пытки, чем на массаж. Это ревность? – сдавленно выдыхает паладин. Возможно, я слегка перестаралась… но так ему и надо.

– Ревность? Не льсти себе, ты же просто паладин… Никто. – Должна признаться, я эту белобрысую прекрасно понимаю: трогать Рравеша – такое удовольствие… – И я – никто. Просто девушка. Просто.

Рравеш переворачивается, и теперь нашу позу даже двусмысленной никак не назовёшь, она очень даже однозначная, особенно с учётом того, что я ощущаю желание паладина в полной мере. И от одного этого у меня уже кружится голова. А он ещё и добавляет:

– Просто девушка, которая сводит меня с ума, – выдыхает, а под его взглядом я забываю, как дышать.

– Ей ты не так сказал, – кажется, теперь и я скатилась уже от массажа непонятно к чему – мои руки самостоятельно скользят по груди Рравеша и совершенно бесстыже по животу, к ремню…

– Считаешь, нужно раскрывать душу перед каждым встречным, выдавая все свои слабости?

Горячие ладони паладина скользят наоборот вверх, но тоже к краю штанов. Моих.

– Я – слабость? – переспрашиваю. Хотя слова, кажется, уже не очень-то и нужны. Глаза, руки, всё тело говорят намного больше. Да, я его слабость. И, надеюсь, всё же не его погибель.

– Слабость, – покладисто говорит паладин. И я вздрагиваю, когда его пальцы касаются кожи под рубашкой.

– Влюбился? – насмешливо изгибаю бровь. Не может он согласиться, даже если и в самом деле…

– Влюбился, – вопреки моим прогнозам соглашается Рравеш, ещё более покладисто и серьёзно. – Плохо, что у тебя не хватает ума держаться от некроманта как можно дальше, Ирби.

– Подальше… – повторяю я. – Это на всю длину поводка, который некромант может в любой момент дёрнуть?

– Хотя бы так.

Я делаю попытку встать, но он удерживает. А потом рывком переворачивается, подминая меня под себя. Кажется, рубашка трещит, и белобрысая горничная скребётся под дверью, но это всё неважно в сравнении с его губами и руками, и этим вот серьёзным и пронзительным "влюбился", от которого моё глупое сердце плачет и поёт.

– Ирби.

Рравеш зовёт меня, когда я уже на грани сна.

– Ммм? – говорить не хочется, да почти и невозможно. Довольное, усталое тело хочет только спать. И спать именно так, уткнувшись в его плечо, а о всех проблемах можно подумать завтра, ведь утро вечера мудренее… как говорят.

– Обещай мне.

– Что? – я всё-таки делаю над собой усилие и произношу внятное слово.