Веранда в лесу - [8]

Ч е п р а к о в. Да…

Л е н а. Может, все же выпьете чаю на дорогу?

Ч е п р а к о в. Спасибо. (Улыбается.) Елку думаете справлять?

Л е н а. Какую елку?

Ч е п р а к о в. Новый год…

Л е н а. А…

Ч е п р а к о в. Собирал сегодня комендантов, секретарей комсомольских… Сказал, чтобы по всей трассе елку справили. Чтоб веселье было. Деньги как раз выдадут, продуктов получше подбросят. (Поднялся.) Надо ехать. В дорогу изладился… Сказано, чтобы к десяти быть.

Л е н а. Зачем — неизвестно?

Ч е п р а к о в. Нет. (Молчит.) Ну, бывайте здоровы. (Ушел.)

К а м и л. Зачем он приходил?

Л е н а. Ему одиноко… Не с кем поговорить.

А б р о с и м о в. Невежда!

Л е н а. Камил, хотите чаю?

А б р о с и м о в. Не могу я на него смотреть! Сел, в телогрейке, самодовольный… (Передразнивает.) «Сколько тут болот?», «Прямо надо идти…» А может, криво? Опытные люди, проектировщики выбирали варианты… Не принимаю его! Бык! Глупый бык! Это как принудительный ассортимент в нашей жизни.

Л е н а. Папа.

К а м и л (с улыбкой). Давайте отвлечемся, Николай Николаевич. Я бы хотел объяснить кое-что по поводу жен и детей…

А б р о с и м о в. Не надо, Камил Сабирович, я смалодушничал. Не так сказал. Рекомендацию в партию я вам не дам. Расходитесь и сходитесь сколько угодно, но две девочки, две малютки… Не понимаю! Работой вашей я очень доволен, а рекомендацию в партию не дам! (Ушел.)

К а м и л (мягко). Он взволнован…

Л е н а. Конечно.

К а м и л (мягко, сдержанно). Извините, Лена. (Ушел.)

Л е н а (помедлив). Папа!

На пороге — А б р о с и м о в.

А б р о с и м о в. Погорячился я? Да?

Л е н а. Не знаю. Девочки, во всяком случае, ни при чем.

А б р о с и м о в. Права! Проблема вечная… Мужчина разлюбил женщину. Что можно сделать! Погорячился. Верни его. Зови! Я извинюсь…

Л е н а. Потом, папа. Я поговорить хочу.

А б р о с и м о в. Не понимаю, Лена, не понимаю твоих глаз.

Л е н а (подошла к столу, раскрыла папку). Это ты писал?

А б р о с и м о в. Что там? (Тревожно.) Что?

Л е н а. Письмо в крайком. Я не позволю это отправить.

А б р о с и м о в. Ты опоздала. У тебя в руках черновик.

Л е н а. Ты сочинил приговор.

А б р о с и м о в. Я дал правильный анализ положения.

Л е н а. Мне противно, отец. Слышишь? Что с тобой?

А б р о с и м о в. Ничего, Лена… Уже прошло. Иди ко мне, дочка, сядь. Послушай. Доносов я не пишу — Чепракову о моем письме известно. Оставим эмоции. Я предвижу страшные трудности. Мы пошли по местам, где почти не ступала нога человека. Нужна предельная концентрация сил. Нужен большой производственный такт. Где ему его взять? Я, Лена, никогда не доверял людям его склада. Да, мне с ним тесно. То, что иные называют в таких людях напористостью, я называю арапистостью. Я не спокоен. Он лезет всюду! Если бы он мог добродушно молчать, слушать, что ему советуют, как это тихо-мирно делают известные мне вельможные тупицы…

Л е н а. Теперь я понимаю, зачем Чепракова вызвали в город… И он понимает. Папа, давай уедем отсюда. Он не тупица… Он не кончал факультетов, но читает сложнейшие чертежи… Он спит пять часов в сутки… У него ужасающая лексика, она тебя раздражает, но шаблон к нему неприменим…

А б р о с и м о в. Любой, если тебе кажется, что на него нападают, вызывает твою симпатию! Я думаю только о деле. В этом моя жизнь. Никуда не поедем! Будет плохо — поедешь одна.

Л е н а. Я? Мне почти все равно… Мне даже кажется, я здесь забываю о времени… Как хочешь, папа… У тебя большой жизненный опыт. Я хочу поверить тебе… Мы слишком долго жили отдельно… С самого моего детства. И никого у нас с тобой нет… А сейчас мы вместе и нам хорошо.

Не гармони звучат — баяны. Мощно. Разухабистые плясовые звучат по трассе. На скамье сидят  И в а н  и  Л е н а. Что-то слушают. Одеты по-дорожному.

Л е н а. Слышите? Этот звук? Самолет?

И в а н. Самолет… Далеко…

Л е н а. Самолет… Очень странно… Ну, что скажем на прощанье друг другу? Скажем — жить надо? Да? Шла я вчера просекой, смотрела, как валят лес. Зашла в одну палатку, в другую… Жутко мне стало, тоскливо. А вы обветренный и смеетесь… Словом, трудовой героизм, так, Иван?

И в а н. Просто терпение, Чепраков объяснял.

Л е н а. Просто надо терпеть? Ковыряться в земле?

И в а н. Именно. И не сорваться, и не удрать.

Л е н а. Скажу вам вот что, милый. Хуже всех тому, кому ничего не надо. Года два мне вообще все было безразлично… А сейчас я злая! Ну, что еще скажем на прощанье друг другу? Скажем что-нибудь?

И в а н. Да. Вы мне нравитесь.

Л е н а. Иван, взрослой женщине этого говорить нельзя.

И в а н. Почему?

Л е н а. Взрослая женщина может очень быстро и решительно принять меры. Я одинокая — и вы быстро окажетесь женатым. У вас хорошая улыбка, Иван. Как часто бывает здесь Чепраков?

И в а н. Чаще, чем в других местах, думаю.

Л е н а. Чаще, чем в других местах?

И в а н. Здесь живет Лиза Февралева.

Л е н а. Иван, вы плохо относитесь к нему?

И в а н. По-моему, он надежный.

Л е н а. Вот как! Он говорил с вами?

И в а н. Нет, со всеми. Объяснялся с прорабом.

Л е н а. Матом?

И в а н. На «вы». Горько. И ничего не врал. Не обещал.

Л е н а. Странно, но это вертолет…

Слушают. Вошел  С а м с о н о в. Гол по пояс.

С а м с о н о в