Веранда в лесу - [7]

Входит  А б р о с и м о в. На плечи накинуто пальто.

А б р о с и м о в. О чем вы так громко?

К а м и л. О Чепракове.

А б р о с и м о в. Свежая, волнующая тема.

Л е н а. Мы были на именинах у Хватика. Он ревнует свою жену к Чепракову… И предлагает собирать ягоды пылесосом.

А б р о с и м о в. У Чепракова есть давнишняя пассия…

Л е н а. Она хороша.

А б р о с и м о в. Гм… Сегодня наш генерал, о котором вы так пламенно говорили, утвердил наконец проект организации работ по Бабановскому прорабству… Что ты суешь мне?

Л е н а. Градусник. Поставь и продолжай.

А б р о с и м о в. Видимо, до ужаса боится подписывать всяческие расчеты. Месяц тянул! Хотя сам же преждевременно затащил нас на Бабановку. Утвердив проект, генерал глубоко задумался. Загрузил свой стол новейшими строительными журналами и попросил оставить мою рабочую карту… Зачем — не сообщил. (Мягко, с горечью.) Если бы он меньше лез в производство! Его дело кадры, снабжение, финансы. (Смотрит на градусник.) В финансах он понимает, насобачился.

Л е н а (смотрит на градусник). И еще его дело — ответственность.

А б р о с и м о в. Ты вся напичкана интеллигентскими противоречиями. Но дело есть дело! Он всадил нас в тяжелейшие условия. Сразу, без подготовки растянули трассу на четыреста километров. Плохо я с ним дрался! Плохо! А теперь что же… Надо как-то выполнять, выкарабкиваться… Люди мы партийные.

К а м и л. Шеф, дадите мне рекомендацию в партию?

А б р о с и м о в. Гм… Конечно… Ну, вот! Новые новости!

Свет мигает и гаснет. Тьма.

Зажги, Лена, лампу… Опять электростанция! Черт!

Л е н а (зажгла лампу). Зачем Чепракова вызывают в город?

А б р о с и м о в. Понятия не имею. (Пьет порошок.) Помнишь юного сторожа? Такой мальчик, Иван Хабаров… Письмо прислал. Мне лично. Очень горжусь! Вот я почитаю вам…

Звонок телефона. Лена снимает трубку.

Л е н а. Квартира. Дома нет… Извините… Папа!

А б р о с и м о в. Скажи, что я болен.

Л е н а. Папа, это Чепраков.

А б р о с и м о в (в телефон). Да. Угу! А в другой раз? Жду.

Л е н а. Что случилось?

А б р о с и м о в. Ровно ничего! Сейчас пожалует.

К а м и л (мягко). Все-таки дуб! Знает, человек болен…

Л е н а. Может быть, ему очень нужно.

К а м и л. Может быть. Что же пишет вам юный сторож?

А б р о с и м о в. Правду пишет! Кстати, там же десятником служит некий Измаилов Мамед… Вы вместе учились? Да?

К а м и л. Да. Что же еще говорил вам Мамед?

А б р о с и м о в. Ничего… Ничего!

Л е н а. Ну, зачем врешь, родной?

А б р о с и м о в. То есть как вру? Говорил, у вас есть супруга и прелестные дочки… Только не надо объяснять! Ленка тоже ушла, оставила солидного человека в дураках.

Л е н а. Читай уж лучше письмо!

А б р о с и м о в. Да, да! (Читает.) «Трудности не пугают. Работаем мы впустую…» (Бросил письмо.) Прораб у них дурак и пьяница, работа организована отвратительно. Впустую, словом, впустую, прав! И все спешка наша, кадры случайные! А паренечек вот пишет о лжи. Когда святые лозунги, святые намерения живут рядом с повседневной рутиной и равнодушием, о чем человек задумывается? Возможно, конечно, самые нормальные таежные трудности парень воспринимает как ненормальные… Тогда надо сказать, что он баба! И это ему скажешь ты. Сроки сокращены вдвое, а технику гонят по прежним срокам! Кирка и лопата торжествуют!

Зажигается яркий свет.

Л е н а. Свет!

Входит  Ч е п р а к о в. Ватник. Рюкзак.

Ч е п р а к о в. Здравствуйте!

Л е н а. Здравствуйте. Садитесь, пожалуйста.

Ч е п р а к о в. В дорогу изготовился, да никак уехать не могу. Цемент привезли, взрывчатку… (Молчит. Садится.) На электростанцию зашел… (Усмехнулся.) Сказал, чтобы свет вам дали, чтоб культурно жили… Почивают на лаврах, подлецы! (Молчит.) В дорогу изготовился.

А б р о с и м о в. Карту мою захватили?

Ч е п р а к о в (достал). Вот она.

Л е н а. Чаю хотите?

Ч е п р а к о в. Нет. (Лене.) Вызывают на бюро крайкома. Чтоб к десяти утра быть.

Молчание затягивается и становится нетерпимым.

Карта ваша удобная, Николай Николаевич. Смотри не смотри, а поворот глупый.

А б р о с и м о в (холодновато). О чем вы?

Ч е п р а к о в. Я говорю, от Бабановки поворот на запад. Проектировщиков убить мало! Какова тут площадь болот?

А б р о с и м о в. Огромная, Александр Степанович. Что-то триста тысяч гектаров. Проектировщики могли пойти только на запад.

Ч е п р а к о в (молчит, хмурясь). Убить их мало. Прямо надо было идти. Плохо я эти места знаю, а все ж знаю. Прошлой зимой место для лесокомбината искали, ходил вдоль Бабановки на лыжах…

А б р о с и м о в (вздохнул, иронически). Трудно сейчас сказать, как лучше было идти. Дали нам в зубы готовый проект — и два года с хвостиком. Это вы помните? Раздумывать было некогда.

Ч е п р а к о в. Да… Месяц я об этом думаю. Вроде смирился уже. Смотрели с вами сегодня… как их… эти материалы по Бабановскому прорабству… Ну, не могу. Просто не могу.

А б р о с и м о в. Поздно, Александр Степанович.

Ч е п р а к о в. Да… (Молчит.) А может, не поздно, Николай Николаевич? Может, переиграем? Душа болит.

А б р о с и м о в. С душой хорошо песни петь, в атаку ходить. Не ваше это дело, Александр Степанович, право, не ваше! Не ваша беда, не ваша ответственность. И не будем думать, не будем нервы друг другу портить…