Вера и разум. Европейская философия и ее вклад в познание истины - [61]

* * *

На Гегеле сколько-нибудь вразумительная протестантская философия закончилась (как предрекал и сам Гегель, правда, имея в виду совсем другое), и дальше началось то, что Владимир Соловьёв назвал «Кризисом западной философии» (диссертация 1870-х годов). Но перед тем как навсегда потерять своё обаяние, гегельянство сыграло с человечеством злую шутку.

Внешняя простота и лёгкая запоминаемость гегелевской схемы поэтапного развития Абсолютной Идеи пленила немца еврейского происхождения Карла Маркса (1818–1883). Но вот беда: у Гегеля исходной данностью является идея, то есть он идеалист, а Маркс, в соответствии со своей более поздней эпохой, был убеждённым материалистом, то есть для него материя являлась первичной, а идея – производной. И его осенило создать такую философию, в которой те перипетии, какие у Гегеля происходят с идеей, происходили бы с материей. Конечно, при переводе системы с категорий идеализма на категории материализма надо было переделать и какие-то частности, что требовало труда, но Маркс этого не побоялся и принялся за дело. Итак, берём гегельянство, всюду, где там стоит слово «идея», будем писать слово «материя», а что нужно, подкорректируем. У Гегеля всё начинается с идеи. У нас всё начнётся с материи. У Гегеля на первой стадии существует одна идея, материи ещё нет, а идеей управляют законы мышления – логика. У нас на первой стадии сознания с его идеями в мире ещё нет, есть одна мёртвая материя, и управляется она слепыми законами природы – физикой и химией. У Гегеля на втором этапе идея в ходе своей эволюции порождает первобытную природу – организмы растений, животных и нецивилизованного человека. У нас на втором этапе эволюции материи она порождает примитивное сознание животных и недалеко ушедших от них первобытных людей. На третьем этапе у Гегеля идея через созданные ею земные структуры – государство и поощряемую им философию – стремится к самопознанию, к самоутверждению и самоусовершенствованию. У нас материя на третьем этапе своей эволюции будет утверждаться и совершенствоваться через порождённое ею общественное сознание, развивающее производство материальных благ и приводящее в порядок и гармонию окружающую материальную среду.

Третий этап у нас, как и у Гегеля, будет называться «историей» и подразделяться на периоды. У него это – восточный мир, греческий мир, римский мир и, наконец, высший, германский мир. У нас это будут «формации», сменяющие одна другую в порядке повышения эффективности материального производства: первобытно-общинная, рабовладельческая, феодальная, капиталистическая и социалистическая, высшей фазой которой является коммунизм. На нём история заканчивается: «Наш паровоз, вперёд лети, в коммуне остановка».

Как видите, пока всё под копирку. Но Маркс жил на пол столетия позже Гегеля и, так же страстно, как и тот, желая понравиться своим современникам, должен был учитывать, что обстановка в Европе за это время изменилась и надо приноравливаться к новым настроениям публики. А поворот в настроениях был тот, что буржуазное государство, которое идеализировал Гегель, после своего утверждения оказалось штукой весьма неприглядной, порядком всем досадило, и в массах поднималась жажда социальных перемен, вплоть до революционных. Людям стала нужна какая-то светлая мечта, хотелось верить, что хотя бы внуки и правнуки сбросят установленную капитализмом безраздельную власть денег. И Маркс добавил к своей версии гегельянства эту мечту, взяв её из совершенно другого источника. И тут тоже всё было списано под копирку.

В Библии избранный народ – евреи – томился в египетской неволе, выполняя самые тяжёлые работы – изготовление кирпичей. У нас в Европе лучший и достойнейший класс – трудящиеся, руками которого создаются все блага, – томятся в рабстве у капиталистов. Евреев выводил из неволи Моисей, трудящихся выведет из неволи Маркс – не в буквальном смысле, а указав путь избавления от рабства: через социалистическую революцию и ликвидацию частной собственности. А в конце своего компилятивного учения Марксу понадобилось ещё одно заимствование, на этот раз из Евангелия: освободившиеся от власти капитала трудящиеся построят на земле рай, во всём подобный Царству Божию, только без Бога, называемый коммунизмом.

Древо познаётся по плодам. Какие же плоды дала достигшая своего звёздного часа в XIX веке «немецкая классическая философия»; во что претворилась она в веке XX? В две чудовищные вещи. Идея Гегеля о том, что германский мир должен завершить историю, которую разжевал и положил в рот Гитлеру Фридрих Ницше, породила Третий рейх с его «новым порядком» и унесла с собой десятки миллионов жизней. Идея гегельянца Маркса о построении коммунизма в ходе русской революции, Гражданской войны и «классовой борьбы» в СССР (то есть репрессий) добавила к этому числу множество других жертв. Достойна ли философия, принёсшая такие смертельные плоды, именоваться «классической», то есть образцовой?

Беседа двадцать первая Пробуждение самостоятельной философской мысли в России

В 1830 году замечательный русский мыслитель Иван Киреевский сделал заявление, которое можно считать программным: «Нам необходима философия, всё развитие нашего ума требует её». И дальше: «Наша философия должна развиваться из нашей жизни, создаться из текущих вопросов, из господствующих построений нашего народного и частного бытия». И эта программа была осуществлена, чему немало способствовал и сам Киреевский. Характеризуя духовную атмосферу того времени, Георгий Флоровский пишет: «Именно “из нашей жизни”, из господствующих вопросов и интересов родной жизни, рождается в те годы русская философия. Рождается из историософического изумления, почти испуга, в болезненном процессе национально-исторического самонахождения и раздумья. И рождается именно