Вера и разум. Европейская философия и ее вклад в познание истины - [31]

Поспешим их успокоить: христианская религия есть единобожие. Бог у нас один, так же как в иудаизме и исламе, но эти две религиозные системы не видят в нём никакой «инфраструктуры», а мы видим, подходя на один шаг ближе к метафизическому осмыслению Божественного начала.

Тезис о том, что индивидуальная единичная данность может обладать внутренней структурой, не только не является нелепым утверждением, но представляет собой тривиальное высказывание, подтверждаемое многими примерами. Первая и самая убедительная иллюстрация такого случая – человек. Вообразим, что он стоит перед нами и его зовут, скажем, Николай. В том, что это один человек, не может быть сомнения – он не шизофреник, и никакого расщепления личности у него не наблюдается. Но в его внутреннем мире взаимодействуют три составляющие – воля, разум и чувство. Воля хочет, разум обдумывает, чувство догадывается, схватывает суть дела без слов. Иногда бывает так, что Николай хочет одного, понимает, что ему надо другое, а эмоции восстают и против первого, и против второго. В этом случае он говорит: во мне живут три человека; как лебедь, рак и щука, они тянут меня в разные стороны. И Николай находится в нерешительности, пока между этими тремя не будет достигнут какой-то компромисс.

Поскольку человек сотворён по Божьему образу и подобию, его можно назвать уменьшенной моделью Бога. А по модели, даже по крошечной, можно судить и о некоторых чертах оригинала. Поэтому естественно предположить, что в сотворившем нас Боге, Который только один, тоже имеются три составляющие. Эта гипотеза так и осталась бы недоказуемой и неопровержимой, если бы она не подтверждалась Окровением, в котором сам Бог информирует нас о Своей троичности. Его воля – это Отец; Его разум – Сын (он же Слово); Его всепроникающая интуиция – Дух Святой («Дух дышит, где хочет, и не знаешь, откуда приходит и куда уходит»). Подумайте – совсем как в каждом из нас! Но нет, слишком увлекаться аналогией тут нельзя, ибо на уровне Бога возникают не только количественные отличия, но и качественные. Например, между тремя Божественными составляющими, которые именуются Ипостасями, или Лицами, не может возникать несогласие. Далее: Бог есть Абсолют, поэтому его Лица также Абсолютны, следовательно, не могут быть «меньше» Его – в этом внепространственном мире геометрическая аксиома «часть меньше целого» не выполняется. Но так же, как «три человека» в Николае, Отец, Сын и Святой Дух в Троице нераздельны и неслиянны.

Из свойства троичности Бога, устанавливаемого основным догматом православия, вытекает другое Его свойство, которое по своей исключительной важности может, как и троичность, использоваться в качестве определения нашего Бога. Формула «Бог есть Троица» эквивалентна формуле «Бог есть любовь». Действительно, три Лица нераздельно и неслиянно существуют в Боге изначально, они были в Нём прежде того, как началось сотворение мира. И эти Лица соединены любовью, которая, следовательно, в христианстве является дотеарной данностью, то есть имеет Божественный статус.

Это даёт нам право утверждать, что любовь, как она понимается в христианстве, по своему качеству выше её интерпретации в любой другой религиозной или философской системе. Но не только это: она у нас уникально велика и качественна, ибо из посылок «Бог есть бесконечность» и «Бог есть любовь» следует вывод: «Любовь бесконечна».

Поразительный по своей метафизической глубине основной догмат православия является тем звеном, которое связывает христианское богословие с эллинской философией и позволяет говорить о древнегреческой цивилизации как идейной предшественнице христианской. Богословие Троицы есть совершенно очевидное развитие учения элеатов о Едином и его Другом. Вспомним: всё в себя вмещающее, но не имеющее частей Единое разворачивается у Парменида в эквивалентное ему по содержанию, но структурированное Многое, которое совокупностью всех своих элементов образует Другое Единого – по своей сущности то же, но по модусу (способу бытия) иное. Что остаётся сделать, чтобы получить православную Троицу? Спрыснуть схему элеатов живой водой, получив из безликого Единого столь же целостного, как оно, и столь же бездонного по содержанию Отца, а из структурированного Другого – рождаемого Отцом при развёртке, равновеликого Ему Сына, или Слово. И ввести третье живое Лицо – Святого Духа, который становится здесь необходимым межличностным посредником между Отцом и Сыном, переводчиком с языка целостной воли на язык словесного выражения этой воли.

Так в ретроспективном взгляде вырисовывается сверхчеловеческая мудрость Божественного Домостроительства, стратегия которого нашему ограниченному разумению становится понятной только задним числом. Многие века считалось, что значение элейской школы метафизики заключалось в том, что из неё выросли Платон и Аристотель. Сегодня можно констатировать, что такой взгляд на историю европейской мысли был не чем иным, как длительным заблуждением. Поэтические фантазии Платона о прекрасном царстве идей, многословные трактаты Аристотеля, где всё и вся раскладывается по выдвижным ящичкам, были шагом назад по сравнению с гениальным прозрением элеатов и на целую тысячу лет приостановили развитие философии, которая вновь ожила лишь в XVII веке.