Вера и разум. Европейская философия и ее вклад в познание истины - [29]
Всё было против них. Им пришлось терпеть насмешки, презрение и фанатическую ненависть толпы. Нерону легко было свалить на христиан вину за поджог Рима – ведь народ и так видел в них преступников. Такие оценки мы постоянно встречаем в литературе того времени. Приведём несколько примеров.
Тацит (54—123): «Это ужасное суеверие, будучи подавлено на время, вновь появилось не только в Иудее, где это зло и возникло, но и распространилось по городу, который есть столица всего отвратительного и постыдного».
Плиний Младший (61—114): «Это безобразное и чудовищное суеверие, усугубляемое ещё упрямством и непреклонным упорством».
Светоний (70—140): «Это новое и зловредное суеверие».
Минуций Феликс (цитируя язычников): «Христиане – люди беззаконной, бессовестной и отчаянной секты, их вера пуста и безумна».
Лактанций: «Христиане – враги общества, а их религия – нечестивое и грубое суеверие».
Галерий: «Христианство – гнусный заговор».
Чернь кричала на улицах: «Долой ведьм!», «Христиан – ко львам!».
О христианах ходили самые чудовищные слухи: что они отравляют колодцы, пьют кровь младенцев, развратничают, не останавливаясь даже перед кровосмешением, на своих собраниях поклоняются ослиной голове. То, что эта нелепая клевета держалась в течение двух столетий, объясняется, в частности, тем, что в римском обществе существовал значительный слой людей, имевших реальную причину желать лишить христиан всякого влияния путём их дискредитации. Это – все те, кто обслуживал языческую культуру и языческий уклад жизни, – скульпторы, художники и архитекторы, возводящие и украшающие капища, работники цирков, гладиаторы, разного рода оракулы и тому подобное. Они понимали, что, если христианам, считающим языческие утехи мерзостью, удастся даже частично насадить свою мораль, они лишатся доходов. Ведь последователи Распятого действительно ставили вопрос о необходимости изменить весь веками устоявшийся образ бытия.
Но, несмотря на гонения сверху и ненависть снизу, христиане были самой жизнерадостной группой населения. Они буквально светились оптимизмом, были неизменно благожелательными к окружающим, готовыми помочь и утешить и, как заповедовано их Учителем, отдать последнюю рубашку. Всходам, которые были так заботливо поливаемы Сеятелем, были не страшны ни непогода, ни попытки их вытоптать – их переполняла радость жизни, цель которой была им совершенно ясна, и цель эта была высокой. Вот эта высота жизненной цели, в возможность достижения которой они свято верили, патетика этого запредельного целеполагания и окрашивала всю жизнь ранних христиан, делая их счастливыми.
Апологетика. Около ста лет понадобилось для того, чтобы непреоборимая жизненная сила христиан, их неистребимое благодушие и лучащийся радостью светлый облик заставили мыслящих людей из языческого общества задуматься о том, почему они такие. Ведь если христиане так уверены в своей правоте, значит, за ними стоит какая-то сила, и тогда возникает вопрос: обрушивая на них гонения и, следовательно, идя против этой силы, не совершаем ли мы ошибку, за которую поплатимся? И многие представители римской элиты, не доверяя слухам, начали сами присматриваться к жизни христиан, посещая их собрания и вступая с ними в беседы. В результате такого независимого расследования они быстро убедились, что образ христиан как невежд, уголовных преступников и моральных уродов противоположен действительности, что это люди как раз высоконравственные и законопослушные. Изменив к ним отношение, некоторые из открывших для себя правду (что христиане – на самом деле образцовые граждане Империи и прекрасные люди), почувствовали потребность поделиться этой правдой со всеми. Так возникло целое направление в литературе II века, названное «апологетикой» – оправдательным жанром. Она была обращена иногда к широкой общественности, иногда к местному начальству, а в отдельных случаях и к самому императору. Самым известным из апологетов того времени является Квинт Тертуллиан (родился в 160 г.).
Экзегетика. Когда среди способных самостоятельно мыслить наблюдателей укрепилось убеждение, что образ жизни христиан весьма похвальный, им захотелось понять, какая идеология вдохновляет их на такое поведение. Чтобы ответить на этот вопрос, они, преодолевая предвзятость, стали читать священные книги христиан, в частности Библию. И довольно быстро обнаружили, что это – настоящий кладезь идей, в том числе философских, перед которыми меркнут идеи и Платона, и Аристотеля.
О философской составляющей христианского учения мы будем подробно говорить в следующей беседе, а сейчас отметим главное: самые крупные из тогдашних учёных были так потрясены открывшимися им истинами Священного Писания, что осуществили в зашедшей в тупик метафизике настоящий прорыв. Великий учитель Церкви Ориген (185–253) создал
