Венская прелюдия - [63]

О причинах генерал, конечно же, догадывался, не мог для себя только предвидеть размер бури. Будет это средней силы шторм или же целый ураган, чреватый потерей перспектив, загубленной карьерой и отлучением от службы?.. История отношений генерала от инфантерии Скобелева с домом Романовых и так не отличалась доверительностью и всплесками всевышнего благоволения. Молодого, но не по годам опытного генерала предпочитали держать то на Балканах, то в Средней Азии, чему Михаил Дмитриевич был несказанно рад. Прямолинейный характер, натура отважного гусара и богатый словарный запас, пригодный не только для специфического общения с солдатами в окопах, но и убийственный своей остротой для любого светского салона, делали генерала не самым желанным гостем в свете. Скобелев в своём анализе предстоящей аудиенции больше склонялся к тому, что случится ураган, ведь не случайно ему приказано было в Петербург следовать через Швецию, а не через Берлин.

Через три с четвертью часа фаэтон, запряжённый парой гнедых, преодолел путь от Невского до Гатчины. Серые, с голубоватым оттенком стены любимого дворца Александра Третьего с приходом свинцовых туч с запада имели такой же тёмный оттенок. Большой плац между левым и правым крыльями дворца открывал в створе деревьев главный вход, находившийся в центре подковообразного изгиба южного фасада трёхэтажного здания. Кучер не спеша сделал по площади большой крюк почти под самой стеной дворца, чтобы эффектно доставить генерала к колоннам, обрамлявшим парадный вход.

— Ваше высокопревосходительство, его величество ожидает вас! — Флигель-адъютант такого же возраста, как и сам генерал, произнёс эти слова с несомненным почтением, но при этом сохранил марку.

Михаил Дмитриевич прошлой осенью в кругу своих офицеров отметил тридцать восьмой день рождения. Мероприятие прошло без жертв и разрушений, за исключением помятых рёбер одного из халдеев, позволившего себе усомниться в возрасте именинника. Шикарная ухоженная борода и пышные усы скрывали нижнюю часть лица генерала, за счёт чего ему можно было смело прибавлять полтора десятка лет. Единственное, что выдавало истинный возраст Скобелева, так это моложавый блеск внимательных глаз под косматыми бровями.

Скобелев ступил на землю после того, как лакей, замерший в глубоком поклоне, услужливо открыл лакированную дверь его экипажа. Флигель-адъютант отдал честь, выпятив грудь, и тут же ринулся впереди генерала, чтобы распахнуть тому высокую входную дверь и провести дальше вглубь дворца.

Михаил Дмитриевич поглядывал за всей этой суетой, продолжая стоять на месте. Каждое движение этих людей вызывало у него раздражение. Вся эта дворцовая манерность, своды правил, написанные для их работы, заискивающие улыбки, в которых не просматривалось ни малейшей доли искренности… Другой мир, совершенно другой. Не такой, как на поле брани, где ценно каждое слово, где любое движение имеет совершенно отличный смысл. Ты или выживешь, или погибнешь, вернёшься со щитом или на щите.

— Прошу, ваше высокопревосходительство… — Пауза затянулась. Флигель-адъютант в один момент даже подумал, что генерал набирается смелости, что на него было никак не похоже.

— Пожалуйте за мной, его величество примет вас в кабинете, — громко произнёс офицер, чтобы обратить на себя внимание. Велено было Скобелева, как только он появится, не томить в приёмных, а сразу же вести на аудиенцию.

«Ну, с богом… Чему быть, тому не миновать. Когда-то это должно было произойти», — подумал Михаил Дмитриевич, после чего по привычке одёрнул мундир и широкими, уверенными шагами направился внутрь дворца.

Лестницы и коридоры любимой резиденции Александра Третьего были абсолютно пусты. Этим она разительно отличалась от Зимнего, где постоянно сновала прислуга, порхали на своём этаже фрейлины и множество лишних людей создавали эффект своей незаменимости.

В бытность почившего батюшки нынешнего императора в Зимний с чёрного входа можно было запросто пройти какому-нибудь постороннему человеку. В гости к своему другу, лакействовавшему при дворе, к примеру. Вся эта расхлябанность Скобелева тогда доводила до исступления. Ему казалось, что более охраняемого места в стране не сыскать, а оказалось — совсем наоборот. В Гатчине же генерал увидел совершенно другую картину.

Периметр дворца патрулировался нарядами по три человека, которые постоянно передвигались, но кроме них Скобелев своим намётанным глазом полководца заметил в прилегающем парке вдоль дороги ещё и статичные пикеты с интервалом шагов в сто. Похоже, сын сделал выводы из ошибок отца, но при этом хотел, чтобы усиление охраны не выглядело как страх перед покушением. Все предпринятые меры были максимально скрыты от постороннего взгляда.

Раскатистое эхо шагов придворного офицера и следовавшего за ним генерала многократно отражалось от сводов и возвращалось вниз, создавая эффект присутствия множества человек, но на этот звук не появился ни один человек из дворцовой прислуги. У генерала сложилось такое ощущение, что её здесь и вовсе нет.

Флигель-адъютант торопливо ускорил шаг по лестнице, опередив Скобелева на целый пролёт, там кому-то что-то кратко доложил и исчез в полутьме изогнутого коридора. Генерал-адъютант шага не ускорил, поднимался так же размеренно, словно под стук метронома.