Венгерская рапсодия - [11]

– У тебя есть дети?

– Хотел, чтоб были, но она говорила, что слишком молода. Она модель, очень красивая. Сейчас в Америке. Как бы то ни было, мы говорим не обо мне. Я не из тех, кто сдается. У меня все еще есть надежда и страсть. А у тебя?

– У меня есть самоуважение и приличная сумма в банке, – я жалко засмеялась. – Ух ты, рок-н-ролл. Итак, раз ты любил лишь двоих женщин, не считая матери, значит ли это, что ты спал лишь с двумя женщинами?

Он замотал головой, подмигивая мне.

– Может быть, еще с одной или двумя, – признался он.

– Считая Джоди.

– А ты?

– С двумя – с Дейвом и с этим парнем, в которого влюбилась в колледже. Он меня отверг. По-настоящему некрасиво, по-настоящему разбил мне сердце.

О, боже, к собственному ужасу я поняла, что плачу.

– Это все из-за вина, – бросила я, когда он сделал движение в мою сторону. – Слишком много вина, давай выпьем еще по бокалу.

– Ты уже пьяна.

– Тогда давай танцевать!

За время нашей беседы из другого конца бара иногда доносилась музыка шестидесятых. Пара человек по-хипстерски дергалась на брусчатке.

Я постаралась поднять Яноша. Казалось, что он не особо хочет, но он встал и обнял меня, не давая мне уж слишком раскачиваться.

Музыка играла громко и фальшиво, мимо проносились лица, пугающее небо тоже кружилось, мне было ужасно плохо, я хотела сесть.

Нужно… сесть.

Так кончился вечер.

Глава 4

Что-то жутко пульсировало у левой брови, сейчас мне нужно было выпить, мне в жизни ничего так не было нужно. Когда мне удалось разлепить глаза, я к великой радости увидела огромный стакан воды на тумбочке.

Потребность номер один удовлетворена, все остальные – потом, а они тем временем все множились и множились. Потребность унять боль, потребность обратно лечь спать, потребность избавиться от этого гадкого привкуса во рту, потребность узнать, кто снял с меня туфли и уложил в кровать… ах да.

Я привстала на локте и оглядела комнату – его и след простыл.

Ненавидела себя за то, что проверила, на месте ли белье – он совсем не из тех мужчин, не так ли? – но все-таки я убедилась. Сказались бесконечные истории о подмешивании всякой гадости в напитки и о последствиях.

Меня это не коснулось, так что я сделала первый неуверенный шаг из кровати и направилась в душ, чтобы почистить покрытые налетом и жженые кислотой зубы.

Черт, наверняка меня рвало в этом керте. Как изыскано и космополитично. Вот дура.

Я так активно драила зубы щеткой, пока бедные десны не закровоточили. Представляю, что Янош обо мне подумал. Эта мысль не давала мне покоя, хотя не должна была. Меня не должно волновать, что он там думает. Это всего лишь парень, которого я никогда больше не увижу после отъезда из города. Меня это вообще не должно волновать, но волновало.

Я выпила почти полбутылки жидкости для полоскания рта, потом села под душем и позволила воде укрыть меня надолго, очень-очень надолго.

Как только на мне оказались мои самые удобные джинсы и футболка, я отважилась войти в гостиную.

Там было пусто. Никого. Прекрасно. Думаю. Вообще-то, возможно, я немного расстроилась, но в целом испытала облегчение.

Я дотянулась до адвила, потом кофе и – на диван, пока он опускается в желудок, задумавшись над тем, есть ли способ вычеркнуть события прошлого вечера из истории. Это было так не похоже на меня. Что со мной случилось? В Будапеште я уже другой человек?

Растрепанная красная роза, заброшенная Яношем на балкон, заставила меня перевести взгляд с вазы на стену над камином. Он возбуждал меня накануне и на самом деле мог оказаться лучше, чем я. Он говорит то, что думает, он честен в своих эмоциях. А я просто пустышка, унылая пустышка. С огромной прорехой в том месте, где должна быть личность.

Я закрыла лицо подушкой и застонала от безысходности и отвращения к самой себе.

Именно такой меня увидел Янош, когда вошел 5 через минут.

– Эй, все не так плохо, – сказал он мягко.

Я услышала, как зашуршал бумажный пакет, и приподняла край подушки, чтобы подглядеть.

– У меня есть лучшее лекарство от похмелья.

Он выглядел до безобразия здоровым и энергичным. Он забрал у меня подушку, взял мою руку и приподнял, усадив на диван, прежде чем оккупировать место рядом. Он достал из пакета две напоминающие пиццу лепешки.

– Лангош, – сказал он, протягивая мне один из них.

– Что это?

Выглядело и пахло оно как инфаркт в пакете. Мои пальцы уже были в масле, когда я взяла его, с него тек сыр, сметана и бекон.

– Любимая венгерская закуска, – сказал он с ухмылкой, – у нас часто похмелье.

Я робко смотрела на него.

– Я слишком много вчера выпила.

– Не так много.

– Для меня много.

От запаха теста у меня скрутило желудок, и я вернула ему лангош.

– Не думаю, что осилю. Не сейчас.

– Мы можем позже разогреть, – сказал он, откусывая свой.

– Спасибо, – я смотрела, как он жадно поедает маслянистое, жирное тесто со свойственной ему энергией.

– Ты же не захотела, – заметил он.

– Нет, не за эту… пиццу. За то, что позаботился обо мне вчера, я жутко напилась. Это было очень мило с твоей стороны.

Он с недоумением уставился на меня, пережевывая, пока наконец не проглотил этот огромный кусок теста.

– Думаешь, я оставлю тебя в таком состоянии? Пьяную в незнакомом городе? Мне обидно это слышать.