Венера Прайм 3 - [27]

После недолгого раздумья Халид снова разобрал самолет на части и снова пригвоздил его к земле. Положив в специальные карманы системы жизнеобеспечения скафандра тюбики с водой и едой — чуть меньше половины аварийного пайка самолета, он в последний раз изучил лицо Спарты, закрыл купол и ушел в пустыню. 

X

На этот раз, когда Блейк появился в диспетчерской, все усердно трудились. Даже толстяк-клерк, казалось, выполнял свои обязанности с большим рвением.

— Я еду самостоятельно, как ты советовал.

— Действительно? — Клерк даже не поднял головы. 

— С Лидией Зеромски. Где мне ее найти?

Клерк мотнул головой в сторону большого окна, выходившего во двор. 

Грузовик покидал погрузочную площадку, его турбины выдували голубое пламя в оранжевый рассвет. Блейк прошел сквозь клубы пыли мимо взорванной заправочной станции. Повреждения были впечатляющими. Судя по всему восстановлению она не подлежала. Проще было возвести новую. Почерневшие и искореженные крошки были оттащены в сторону, на их месте было установлено и смонтировано заправочное оборудование. Поврежденные подводящие трубы были заменены новыми, заправка машин производилась по временной схеме под открытым небом. Двор снова работал.

Когда он приблизился к грузовику Лидии, то даже в разреженной атмосфере Марса уловил сквозь шлем рев турбин. При дневном свете марстрак представлял собой еще более внушительное зрелище, чем ночью, — тягач, бульдозер, грузовой состав в одном лице. Турбины были установлены позади кабины, большие газовые турбины, работающие на жидком водороде и кислороде. Две грузовые секции были покрыты стеклопластиковыми капотами, чтобы минимизировать сопротивление ветра.

Несмотря на их размеры, в марстраках было что-то паучье. Гусеницы были сделаны из стальной сетки, а не из лязгающих металлических пластин, и они располагались на балках, вынесенных далеко вбок.

Длинные марсианские грузовики выглядели слишком хрупкими, несоразмерными грузам, которые они перевозили, но это только на взгляд землянина. Блейк никак не мог привыкнуть к этой планете, где все весило в трое меньше, чем представлялось. 

Марстрак Лидии был ярко окрашен, сверкал отполированными хромированными деталями, на дверце кабины синим и белым шрифтом, напоминающим языки пламени, было написано ее имя. Блейк легко запрыгнул на подножку со стороны пассажира и постучал в дверь кабины. Лидия оторвала взгляд от приборов, предостерегающе подняла руку и открыла дверь. Блейк забрался внутрь.

Внутри чисто и аккуратно, без каких-либо украшений, за исключением, висевшего над приборной доской, распятия девятнадцатого века из полированного черного дерева. За сиденьями проход в довольно просторную спальню, завешенный женскими кружевами, и рядом дверь в санузел.

Лидия проверила загерметизирована ли кабина, включила систему жизнеобеспечения и сняла шлем. Блейк последовал ее примеру.

— Ты опоздал, я хотела уже уехать. Сколько зря сгорело газа.

— Прости, ты ведь сказала на рассвете.

— Солнце уже пять минут как встало, Майкрофт. Будь пунктуальнее.

— Слушаюсь, сэр.

Она взялась за рычаги и гусеницы пришли в движение.

Дорога, на которую они выехали, была самой длинной на Марсе. Через пятнадцать минут последние признаки человеческой цивилизации исчезли позади них в слабом свете марсианского рассвета, если не считать их собственных следов, — две глубокие пыльные колеи. И никаких других признаков жизни не будет, пока они не доберутся до лагеря в начале трубопровода, в трех тысячах километрах к северо-северо-востоку, если не считать остовов брошенных машин.

Здесь ничего не росло, даже почерневший окотилло[8] не пустил корней в рыхлую почву. Вокруг одна только пыль, нанесенная глобальными штормами, которые окутывали всю планету каждые несколько лет.

Женщина, сидевшая за рулем, всем своим видом показывала, что она твердо решила не спускать глаз с дороги и держать рот закрытым. И Блейка начал думать о дороге, да и о всей планете, одними превосходными степенями: самая сухая, самая мертвая, самая грязная, самая широкая, самая длинная. Лучше застрять в Сахаре в середине лета, лучше быть брошенным в Антарктиде в середине зимы, чем затеряться на Марсе.

Марстрак прыгал по песку, как бегущая кошка, вытянув ноги и прижавшись животом к земле. Удивительно, как приспосабливается человеческий ум; то, что было ужасным, становится рутиной, то, что вызывало экстаз, становится скучным. Скорость грузовика поначалу поразила Блейка, но вскоре он привык считать ее нормальной.

Грузовик мчался по пустынной дороге, следуя за колеями на песке, но на самом деле их там не было, а была всего лишь линия на голографической карте, выведенная из памяти компьютера марстрака, куда она попадала из компьютеров на марсианской станции, которые отслеживали все, что двигалось по поверхности планеты через сеть спутников. В этом смысле одинокий путь марстрака был не таким одиноким — он находился в тесном контакте с тысячами машин и людей на планете и на орбите вокруг нее. Приятная мысль — которую разворачивающийся пейзаж явно отрицал.

Вскоре дорога начала спускаться и пересекать западные окраины, начало «Долин Маринера», и Блейк впервые увидел этот рваный планетарный шрам. Описать его сложно, земные аналогии слишком слабы. Блейк знал, что глубина каньона достигает десяти километров, а длина такая же, как от тихоокеанского побережья США до атлантического.