Венеция. История города - [31]

На Джона Рескина «Соломон» Бона особого впечатления не произвел. Для него сравнение резьбы XV и XIV веков говорило только в пользу его тезиса об упадке ранней, идеализированной Венеции. (В разные периоды своих исследований дату этого упадка Рескин определял по-разному.) А потому его внимание привлекают в основном капители нижней галереи со стороны Моло и моря и первые семь капителей за углом со стороны Пьяццетты. Остальные созданы позднее и иногда просто копируют более ранние — «с жалким результатом», как полагает Рескин. Если на четвертой капители (он считает их от «Опьянения Ноя» справа налево) полные жизни юноши подают надежды, что «они станут сильными и великими мужами», то дети на барельефах XV века — «болваны с тупыми, гладкими лицами и вялыми щеками, в них нет ни одной осмысленной черты», из них «не выйдет ничего, кроме самодовольных надушенных щеголей». На седьмой капители — «Скромность, несущая кувшин» (На копии эпохи Возрождения это уже какая-то ваза в форме кофейника).

Большинству людей поздние капители понравятся все-таки больше, чем Рескину. Но желание доказать свою правоту вместе с закоренелой привычкой замечать мельчайшие детали заставляет его описывать понравившиеся ему ранние капители с невероятной точностью и тонкостью. Его читателям повезло, что барельефы заворожили Рескина своим разнообразием и индивидуальностью. На капители XVIII века луна изображена в виде «женщины в лодке на море, которая держит в правой руке полумесяц, а левой достает из волн краба. Одежды ее ниспадают к ногам и в точности напоминают дрожание лунных бликов на морской воде». Среди фигур на десятой капители есть Скупость, старуха, «чья шея будто полностью состоит из сухожилий и глубоких морщин, она напряжена в тревоге, истощена, ее черты иссушены голодом, глаза запали, она смотрит пристально и напряженно, но в этом нет и намека на карикатуру». Трудно было бы утверждать, что набор сюжетов для капителей подчиняется какой-то определенной схеме, но они представляют собой довольно связную картину жизни в целом. На двадцать первой капители собраны вместе представители «низших»: камнетес, золотых дел мастер, сапожник, плотник, клерк, кузнец. На двадцать четвертой — традиционные «Младенчество, детство, юность, зрелость, старость и смерть» и «Влияние планет на жизнь человека»: зрелость находится под знаком Марса, старость («исполненная покоя и благородства фигура в длинном колпаке за чтением») — Юпитера, последняя стадия дряхлости принадлежит Сатурну. На двадцать пятой капители изображены месяцы: Апрель с ягненком, Июнь с корзиной вишен. Здесь Рескин (вероятно, проголодавшись за созерцанием своих любимых шедевров, но не утратив цепкости взгляда) отвлекается, чтобы заметить: «это очень венецианский образ Июня. Вишни, растущие поблизости, — насыщенного красного цвета, крупные, но не слишком ароматные, хотя прекрасно освежают. Они вырезаны на колонне с превеликим тщанием, со всеми черенками». Февраль уже менее романтичен — он жарит рыбу.

Некоторые капители были заменены точными копиями. (Оригиналы находятся во дворце, в Музео дель Опера дель Дуомо на первом этаже.) Дож Франческо Форскари, преклонивший колени перед крылатым львом на Порта делла Карта (Бумажные ворота), больших парадных воротах во двор, тоже копия, так как оригинальную фигуру почти полностью уничтожили французы в 1797-м. Но творения Бартоломео Бона и других сохранились вместе с большей частью этого позднеготического шедевра архитектуры (1438–1443) с его нишами, башенками, украшениями, исполненным достоинства и силы львом Святого Марка, изображением самого святого и венчающей все это фигурой Правосудия работы Бона, с мечом и весами. Порта делла Карта — «бумажные ворота» — получили свое название, возможно, потому, что здесь работали или хранили свои бумаги венецианские крючкотворы. Сводчатый проход от этих дверей ведет во двор, заканчиваясь близким классике произведением одного из скульпторов, работавших над зданием, — аркой Фоскари (1462–1471). Архитекторов, очевидно, вдохновили римские триумфальные арки, и утверждать его творение призвано было ту же всепобеждающую имперскую мощь.

Еще более открыто триумф Венеции провозглашает располагающаяся во дворе Лестница гигантов, спроектированная Антонио Риццо в ходе работ по восстановлению после пожара 1483 года. Название имеет в виду статуи Марса и Нептуна, созданные Джакопо Сансовино в 1367 году. Начиная с 1380-х новоизбранный дож поднимался по этой лестнице и вставал между двумя гигантами, а советники-избиратели приветствовали его, после чего кандидата официально объявляли дожем, он участвовал в разнообразных церемониалах в базилике Сан-Марко, и его проносили по Пьяцце. Последняя часть ритуала пользовалась особенной популярностью, потому что в это время новый избранник или кто-нибудь из его семьи разбрасывал в знак своей щедрости золотые и серебряные монеты. На верхней площадке лестницы в завершение церемонии старейшина советников возлагал корно на голову дожа. Здесь же дож будет стоять позже, принимая послов. И здесь же в стихотворной пьесе Байрона «Марино Фальеро, венецианский дож» дож-изменник лишается головы. На самом деле Фальеро умер на другой, построенной раньше и расположенной в другом месте лестнице в 1355 году, более чем за сотню лет до того, как была создана Лестница гигантов. Но и эти декорации соответствовали бы венецианскому представлению о заслуженном наказании. На этой величественной лестнице дож-изменник был «коронован, развенчан и обезглавлен». Даже обычному законопослушному дожу, которому судьба Фальеро не грозила, предостережение против тщеславия давалось сразу после того, как он насладится приветствиями толпы. От Лестницы гигантов дож вместе со свитой проходил в зал деи Пьовего, где ему предлагалось осознать, что именно здесь однажды упокоится его тело.