Вельская пастораль - [3]

Во второй раз она всполошилась, когда контролерша, толстая, тяжеленным никелем обвешанная, сделала Вовке замечание: нельзя в вагоне пиво пить. Тот потягивал из модной бутылки, чей силуэт заполнил в тот год все рекламные щиты города.

Вовчик встал не торопясь. Отдал “слепоглухонемому” бутылку. Взял толстуху под локоток и отвел ее в тамбур.

– Эдик, Эдик! А что происходит, а?

– Да нормально все, даст ей сотню, и разойдутся. Зато допьет спокойненько. Он в транспорте всегда так…

На третий раз (послушать музыку толком не дали) Эдик сам выключил плеер:

– Так, подъезжаем к Улу-Теляку. Кажется. Вы смотрите налево, а вы направо. Ищите место крушения!

Там, наверное, памятник? Или как оно выглядит, через десять лет?

Анна не знала, но послушно таращилась в пыльную зелень, в ноту провода за окном, то провисающего, то взлетающего вновь.

VI

В Улу-Теляке электричку отправили на самый дальний, читай, второй путь почему-то, и приходилось прыгать с высоких порогов, больно чувствуя щебень подошвами.

Едва поезд отошел, набирая “э-э-эр” (не потому ли так назвали электровоз), нашим героям открылась панорама Улу-Теляка во всей его красе. Психологом Анна себя не считала, но тут прямо кожей своей ощутила, как кто-то из ребят сейчас издевательски протянет: “Вот моя деревня…”, и точно – этот, друг Володьки, “слепоглухонемой”. Какой писклявый голос, вот поди же ты.

Куда-то вдаль ныряла дорога, по которой, вздымая пыль, грохоча бидонами и всеми своими составляющими, ныряла же пятитонка времен завода имени Сталина. Еле шли колченогие бабки. Вот машина их подобрала. Косые заборы, крыши, крыши, куда ни кинь. “Прадам козу.

Улица Горная, 100”.

– “Продам” через “а” написано… – заржал Вовчик.

– Надо взять еще провизии, – постановил Эдик.

Магазин (тут же, на платформе) поразил полупустыми стеллажами, кокетливыми пирамидками консервов (одной марки) и желтоватым кубом на почетном месте – с ценником “Жир говяжий”.

– “Amsterdam” есть у вас? – спросил Эдик на всякий случай. – Это пиво.

– Мальчики, из пив только “Шихан”.

“Мальчики” оторвались по полной, возмущенно-потрясенно переглядываясь и наигранно так, что глаза чуть не повыскакивали из орбит.

После минутного немого спектакля “Ну и дыра” (исполняется не впервые) ребята пожалели тетушку, чего-то взяли, а когда вернулись на платформу, Вовчик задал сакраментальное:

– Ну и куда нам идти?

Действительно, где знаменитый лес и место катастрофы, знать никто не знал. Понятно, что под Улу-Теляком, и ясно даже, что куда-то по путям (благо направления всего два). Но как далеко? И хотя бы в какую сторону?

“У нас все окна повыбявало”, – вспомнил Эдик слова старушки из телевизора, жительницы поселка, и это обнадежило: значит, хоть рядом где-то.

– Щас все узнаем, – заверил Эдик.

Здесь же, за станцией, ухоженность домика (а уж во вторую очередь мощные вывески) выдавали поселковую администрацию, куда молодежь и направилась. В приемной дама с желтенькой завивкой щелкала клавишами пишущей машинки.

– Здравствуйте, – Эдик набрал серьезности в голос. – Мы из уфимской молодежной газеты. Готовим материал к десятилетию вашей железнодорожной катастрофы…

Дама сунулась в ящик стола и вынырнула с печатью:

– Куда?

– ???

– Куда ставить? Командировочное давайте!

– Нет, вы не поняли. Мы просто спросить хотим, как пройти до… того места.

Дама поднапряглась и объяснила, что вроде в сторону Уфы, километров несколько, а там увидите.

Все уже выходили, когда Эдик внезапно вспомнил и даже не поленился вернуться:

– Скажите, к вам ведь приезжала съемочная группа НТВ?

– Да-а… – и сразу видно: для дамы печати им ставить – событие было.

– А кости они куда дели? Вам, в администрацию, сдали?..

Ужас с недоумением в глазах, и брови, не такие желтенькие, ползущие вверх.

VII

И наши друзья, с открытыми солнцу лицами, отправились бы навстречу новым приключениям, и было бы счастье, не дерни Эдика зайти напоследок в станционный сортир. О чем он пожалел сразу же, увидев все то, что в приличном издании описывать не будем. А хлорка странно-белыми буграми покрывала все, как будто Эдуард пришел мочиться на Луну.

“Надо было за кустики отойти”, – он бормотал, как можно аккуратнее ставя ноги, а под потолком танцевали какие-то неправильно-громадные комары…

Когда в сортир вошли еще двое, Эдик сразу понял: попал, хотя на него

(он уже заправлялся) сначала даже не смотрели, а лениво кончили свой разговор, из “б” и прочих междометий. Местные пацаны мало того что были одеты в чумазые тряпки, как будто автомеханиками работали (а может, и работали), у них были совершенно типичные рожи. Вот у даунов лица одинаковые (сбой генома), и у подонков малолетних, токсикоманов и прочего “цвета общества” хоть и другие, но одинаковые тоже. И почему-то все прозрачно-белобрысые, почему?..

– Э, пидор, ты чо сюда приехал?

– Я не пидор, – Эдик хотел ответить жестко, как отрезать, но вышло предательски дрогнувшим голосом.

И тут его хлопнули по роже.

Это совершенно потрясло Эдуарда и выбило из всякой колеи, потому что редкие мажорские “стрелки”, на которые он попадал, не выходили из сфер вербальной распальцовки, если выражаться в том стиле, в котором там принято… Здесь били сразу, и били больно.