Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса - [241]

Вся история русского народа и специфичность ведения земледельческого хозяйства не способствовали вызреванию сколько-нибудь твердых традиций частной собственности на землю.

Это, видимо, составляло на протяжении большого периода важнейшую особенность российской государственности. Не исключено, что эта особенность надстройки общества во многом предопределила и специфику положения иных народов России, которое было нередко более благоприятным, чем положение русских.

10. Констатация примитивности структур самоорганизации российского общества позволяет подчеркнуть парадоксальность успеха ряда выдающихся эпох в его истории. Прежде всего это эпоха Петра Великого. Великий преобразователь сделал гигантский вклад в создание могучей России. В тщетных назиданиях непутевому сыну своему он подчеркивал, в частности, трагичность распада Византийской империи: “не от сего ли пропали, что оружие оставили, и единым миролюбием (своим, – Л.М.) побеждены, и, желая жить в покое, всегда уступали неприятелю, который их покой в нескончаемую работу тиранам отдал”.

Главное свое достижение он гордо назвал Империей. Однако это был, скорее, некий “симбиоз” империи и деспотии, социально-политический организм, где центральное звено – Великороссия и ее крестьянство – не имело практически никаких привилегий.

В подобного рода государстве, чисто формально выглядевшем как империя, а по существу представлявшем своего рода сожительство целого ряда обществ (и этносов) с минимальным объемом совокупного прибавочного продукта, основным источником изъятия этого прибавочного продукта был носитель этой государственности – русский народ. Наибольшая тяжесть эксплуатации падала на великорусов, и это было следствием суровой объективной реальности, то есть локализации этноса в зонах, крайне неблагоприятных для земледельческого производства. Поэтому именно русские люди и отчасти малороссы, остро нуждавшиеся в расширении хозяйственного пространства, шли на Юг, Юго-Восток и Восток, на необжитые территории в поисках лучшей доли, вступали в контакты с другими народами.

Противоположная ситуация, то есть утверждение привилегированного положения русских как “имперской нации” в российском социуме как обществе с минимальным объемом совокупного прибавочного продукта, в условиях сохранения многонационального государства была исторически нереальна.

Великий вклад великого преобразователя – Петра I – создание в государстве промышленного производства, способствовавшего гигантскому скачку в развитии производительных сил страны. Однако заимствование “западных технологий” таким архаическим социумом, как Россия, дало вместе с тем и чудовищный социальный эффект: были вызваны к жизни еще более жестокие, более грубые формы эксплуатации, чем самые суровые формы феодальной зависимости, появились люди, являющиеся принадлежностью фабрики и продающиеся вместе с ней. К сожалению, уроки истории редко учитываются политиками. На заре нашей государственности Владимир Святославич, принимая христианство, ввел в действие на Руси и византийский уголовный кодекс (своего рода “западная технология”), но дело кончилось крахом, и кодекс был отменен.

В то же время нельзя не признать, что чисто эволюционное развитие в весьма своеобразных природно-климатических условиях имело своим результатом лишь веками бытовавшие слабые ростки так называемых неадекватных форм капитала с присущим им относительно высоким уровнем оплаты труда, господством поденной и краткосрочной форм найма и ничтожной возможностью капиталистического накопления и расширения производства. В силу этого уровень промышленной прибыли на протяжении длительного исторического периода уступал в России размерам торговой прибыли, а удачливые предприниматели-промышленники были, как правило, прежде всего купцами.

Когда же во второй половине XIX в. капитализм в России стал быстро развиваться при активнейшем содействии государства, мелкое производство так и не получило широких масштабов развития; в стране очень рано и весьма стремительно стало развиваться прежде всего крупное промышленное производство и набирать силу процесс его очень ранней монополизации. Думается: что природно-географический фактор и в первую очередь необъятное пространство России сыграли в этом далеко не последнюю роль.

Западные пристрастия великого царя не в последнюю очередь были вызваны последствиями Смуты, так как, скажем, первая половина XVI в. известна выдающимися достижениями русской православной культуры, а XVII век был совсем иным.

Более гибка была парадоксальная политика Екатерины Великой, положившая конец традиционной политике “насильственного” посословного “разделения труда”. Четко осознавая бедственное положение крестьян на территории исторического ядра России, она развернула широкую кампанию законодательного поощрения крестьянской торговли и промышленности. Но поскольку продукция земледелия Нечерноземья оставалась общественно необходимой, то удержать крестьянские массы на земле можно, было только общим усилением режима крепостного права.

Тем не менее в периоды правления Петра I и Екатерины II были проведены колоссальные по эффективности преобразования в виде резкого подъема промышленности, наращивания военной силы государства и, что особенно важно, создания пространственно-географических условий экономического развития страны. Наряду с народом-тружеником, с крестьянством, немалую роль сыграло здесь и сплоченное царем российское дворянство.