Великолепная пара - [17]

–  А вы как думаете? – ответил Шон и был вознагражден понимающей улыбкой; после чего Ди сжала губы, и на ее щеках проступил легкий румянец.

Она какое-то время пристально изучала его лицо и наконец ответила низким мягким голосом, который напомнил ему шелест листвы:

– Я думаю, что хотела бы взглянуть на реку. Вы знаете, как к ней пройти?

Шон кивнул, и вскоре они уже шагали бок о бок по широкой булыжной мостовой, тянувшейся вдоль берега Темзы.

– Что заставило вас настолько возненавидеть мой отель, что вы предпочли мокнуть под дождем? – спросил Шон.

Ди поморщилась:

– Вы действительно хотите знать? Потому что я известна своей прямолинейностью.

Он закашлялся низким голосом и крепче сжал в руке свой портфель.

– Я заметил. И да, я хочу знать. – Затем он посмотрел на нее и небрежно пожал плечами. – Это моя работа – делать гостей отеля счастливыми, чтобы они возвращались снова и снова. Так что выкладывайте, я готов.

Ди остановилась и чуть откинула голову, прикрыв глаза. Ее грудь под стеганой курткой несколько раз поднялась и опустилась.

– Я так рада, что дождь прекратился. Я люблю дождь. И снег тоже. А вот колючую изморозь и серое небо не очень. – Затем она открыла глаза и посмотрела на него. – Каким вы были в пятнадцать лет?

Вопрос немного удивил Шона, и ему потребовалось несколько секунд, прежде чем ответить:

–  В пятнадцать? Я жил в Лондоне, ходил в школу, после уроков работал в первом отеле моего отца: загружал посуду в посудомоечные машины, чистил овощи, помогал убирать номера. Мой брат и сестра делали то же самое. В нашей семье все трудились, и ни к кому не было особого отношения. Мы должны были узнать всю кухню гостиничного бизнеса. Такие были правила. А почему вы интересуетесь?

–  Я родилась на северо-востоке Индии. На чайной плантации, где мой отец был генеральным управляющим. Он работал на крупную компанию шотландских импортеров чая, которые владели большинством чайных плантаций в штате Ассам. И не смотрите на меня так. Я просто подробно отвечаю на ваш вопрос.

–  Вы всегда такая любопытная, что касается жизни других людей? – спросил Шон.

– Всегда, особенно когда я вижу беспокойство на лице. Без сомнения, у вас запланирована какая-то ужасно важная деловая встреча, на которой вы должны присутствовать в эту самую минуту вместо того, чтобы возиться со мной. Просто ради интереса, сколько времени вы запланировали на меня сегодня утром в своем расчудесном электронном календаре? Просто чтобы знать на будущее?

Шон поднял обе руки и засмеялся:

– В общем и целом пятьдесят минут. Так что мы пока укладываемся. Пожалуйста, продолжайте. Вы говорили о своем восхитительном детстве в солнечной Индии. Наверное, это было нечто особенное.

Ди усмехнулась и покачала головой, затем пошла дальше.

–  Вы себе даже не представляете. Мои родители были управляющими на плантации, так что я оставалась с няней и большую часть времени вне школы носилась вместе с другими детьми по огромной ферме. Это был рай. Я лишь дважды серьезно болела и выросла, общаясь в основном на многочисленных местных языках, нежели на английском. Я обожала то время.

–  Когда вы уехали оттуда?

–  За пятнадцать лет мы переезжали четыре раза на разные плантации, и это было тяжело. Везде были одни и те же проблемы, а мой отец обладал удивительным талантом воскрешать бизнес. Он ловко общался с людьми и помогал им тем, что им было нужно. В основном это касалось более качественного образования для их детей и медицинской помощи. – Тут голос Ди потух, и она в оцепенении уставилась на широкую серую реку. – Они уважали его за это. Я в этом уверена.

– Вы вернулись в Англию, чтобы получить образование? – спросил Шон и подошел ближе, увернувшись от пары бегунов.

– Отчасти. Но главным образом потому, что фирма повысила моего отца до брокера чая. Мы вернулись в Лондон, когда мне было пятнадцать. – Она тяжело выдохнула. – Абсолютный культурный шок. Я не раз проводила здесь каникулы, но жить в этом городе – это совсем другое дело. Только тогда я осознала, что воспринимала свою прежнюю свободу и свежий воздух как должное. Я обнаружила, что единственные уроки, на которых могла расслабиться, были кулинария и искусство: мы занимались в прекрасной, хорошо освещенной мастерской в задней части школы.

Там мне было хорошо. Большая стеклянная дверь выходила во двор. Много места и света. На самом деле эта мастерская была полной противоположностью тому белому помещению-кубу, из которого мы только что сбежали.

Она чуть наклонила голову и моргнула.

– Люди не должны находиться в таких помещениях, как этот ваш конференц-зал. О чем думал дизайнер? Если бы я была бизнесменом, то ни за что на свете не согласилась бы там работать. – Потом она вздрогнула и взглянула на него. – Извините, вы сами спросили. Но я уверена, что номера в отеле очень красивые и уютные.

– На самом деле они точно такие же. Мы позиционируем свой стиль как минималистичный шик. Никаких фотографий на стенах и только белые искусственные поверхности и кафельная плитка.

– Скажите, пожалуйста, что другой отель не будет таким же! Я не уверена, что смогу выдержать еще одно минималистичное место. Забудьте про деловой завтрак. Все, что я хочу, – это конференц-зал, Шон. Что-нибудь с окнами, где достаточно света и воздуха, где люди могут выпить чай. Вы должны понять, что чаепитие без этого невозможно. Оно подразумевает хорошую компанию, веселье в кругу семьи или друзей. Церемония и ритуалы – это все дополнительно. И вы не можете делать это в цементном подвальном гараже. Пожалуйста, мне необходимы свет и пространство. Разве я много прошу?