Великое посольство - [14]

Шрифт
Интервал

По бескрайней долине, под чистым, без облака, бирюзовым небом, многоцветным, чересполосным ковром лежали пашни, то золотые, то пурпурные, то лазоревые, то бело-розовые; крохотные, светлые мазанки, что ульи, тонули в густых, темной зелени, фруктовых садах; по холмам, словно в дозоре, стояли одинокие деревья, величаво покачивая раскинутыми ветвями. Работа тут начиналась раным-рано: уже сейчас громыхали деревенские кузнецы, ладили свой гулкий труд котельщики, постукивали топорами плотники; ревела на разные голоса скотина, плакалась зурна, сплетаясь с чужой, диковатой песней.

— Ведь что за край… — тоскливо и тихо молвил Куземка, припомнив муромские сирые долы, холодное в эту пору солнце, темные, черные по осени пашни, серое небо, старую одинокую мать, склоненную над размытым дождями топким огородом.

— Знать, тут к господу богу ближе… — так же тихо, будто в храме, отозвался Ивашка. — Не иначе…

Неожиданно, перекрывая все шумы, донесся до посольских людей истошный человеческий вой.

Афанасий Свиридов, сердобольная душа, жалостливо сморщился и повернулся к михмандру.

— Должно быть, казнь вершат, — пояснил михмандр прислушиваясь. — Кожу сдирают…

— Это за что же?

— Может, за дерзкое слово против хана, а то, может, кто пятины в ханову казну не внес. Всякое бывает.

Кузьма, зло усмехнувшись, сильной рукой толкнул Ивашку.

— Пошли коней седлать!

Из гор выехали к полудню, крутым спуском. Кони ступали с опаской, приседая на задние ноги, из-под копыт сыпался камень.

У подножия горы перед посольскими людьми неожиданно возник глинобитный, желтый городок, весь перегороженный глухими пересохшими стенами. Лишь только первые стрелецкие кони ступили на окраину, как из-за угла навстречу им показался отряд всадников, а за всадниками толпа горожан, ожесточенно бивших в литавры и накары.

По знаку великого посла трубачи подняли трубы и ответили на привет. Приблизившись к посольскому поезду, всадники на ходу повернули коней, тотчас же повернулись и горожане и двинулись по улицам, продолжая бить в литавры и накары и оглашая воздух громкими несогласными криками. Взметнулась мягкая серая пыль, по щиколотку покрывавшая землю, и окутала посольский поезд душным, горячим облаком. Люди задохнулись, закашляли.



Когда посольские люди выехали на площадь, там уже было полно народу.


— Ей-ей, Ивашка, а наша-то землица… п-чхи!.. все поближе к господу будет!

— Верно, что так… — Ивашка с трудом разомкнул пересохшие губы и повел мохнатой от пыли бровью.

Когда выехали на площадь, там уже было полно народу, сбежавшегося со всего города на бой литавр.

Из-за стен, через калитки и бреши, высыпала полуголая чернокудрая детвора; появились на улицах молодые персиянки, древние старцы на ишаках сновали по площади, щуря на московских людей подслеповатые глаза.

— Семен, ай Семен, прикажи выбираться в поле, — шепнул толмач великому послу, — а то людям не под силу больше…

— Нельзя, в обиду станет.

Воевода в голове отряда молодых воинов подскакал к дьяку и выкрикнул короткий привет.

— Да хранит аллах твое здоровье! — перетолмачил Афанасий Свиридов, покачал головой и добавил с ласковой усмешкой: — Ишь ты, какой молодец, а ничего боле не придумал…

Дьяк открыл было рот для столь же короткого ответа, но тут михмандр, сжав коню бока, стремительно подался вперед и стал быстро и сердито что-то говорить воеводе на своем языке. Воевода слушал с почтением, но без страха; а затем вдруг рявкнул ему что-то в ответ, словно пальнул из ружья, вздыбил коня, резко повернул его на задних ногах, взмахнул рукой и поскакал прочь, увлекая за собой воинов.

Стоявшая сомкнутым кругом толпа испуганно шарахнулась в стороны.

Афанасий Свиридов разъяснил дьяку, в чем не поладили между собой воевода и михмандр:

— Корил его михмандр: позор, говорит, накликал ты на нашего господина, гилянского хана. Явится, мол, царский посланец к шахиншаху, нажалуется ему, надсмеется: вот, мол, какие дурни хану гилянскому служат, добрых обычаев не ведают, красных слов гостю сказать не могут…

— А тот?

— А тот, озлившись, крикнул: я, мол, с ханом вместе шахиншаху служу. А его Аббасову величеству потребны не одни только болтуны, вроде тебя, а и добрые воины против недругов турков…

— Славно! — заключил дьяк, повернулся к михмандру и ласковым голосом спросил: — Как имя этому доброму воину?

— Али Гуссейн, сын ослицы и мула!

— Запиши, Ондрей: Али Гуссейн, добрый воин, верный слуга шах-Аббасова величества. Как приедем в Казвин-город, напомни просить ему награду за приветную встречу. А ты, Афанасий, скажи приставу, чтобы не смел он чинить этому Али Гуссейну какого зла…

14

Выбравшись из городка, посольский поезд в скором времени подошел к чистой, быстроводной речке, сбегавшей с гор.

— Семен, ай Семен, — потянул великого посла за рукав подьячий Ондрей Дубровский. — Указал бы людям искупаться…

— Еще чего! И без того проволока немалая вышла.

— Притомились в этаком пекле, да и пылища непомерная.

— Не встревай, знай свой шесток. В Лангеруд придем, искупаются.

— Блюсти себя людям надобно, — нудил подьячий, — глаз-то чужой, к дурному приметливый. Каковы в Лангеруд-то город придут? Черта черней! Укажи, Семен…

Продолжить чтение
Еще от автора Юрий Маркович Нагибин
Зимний дуб

Молодая сельская учительница Анна Васильевна, возмущенная постоянными опозданиями ученика, решила поговорить с его родителями. Вместе с мальчиком она пошла самой короткой дорогой, через лес, да задержалась около зимнего дуба…Для среднего школьного возраста.

Моя золотая теща

В сборник вошли последние произведения выдающегося русского писателя Юрия Нагибина: повести «Тьма в конце туннеля» и «Моя золотая теща», роман «Дафнис и Хлоя эпохи культа личности, волюнтаризма и застоя».Обе повести автор увидел изданными при жизни назадолго до внезапной кончины. Рукопись романа появилась в Независимом издательстве ПИК через несколько дней после того, как Нагибина не стало.*… «„Моя золотая тёща“ — пожалуй, лучшее из написанного Нагибиным». — А. Рекемчук.

Дневник

В настоящее издание помимо основного Корпуса «Дневника» вошли воспоминания о Галиче и очерк о Мандельштаме, неразрывно связанные с «Дневником», а также дается указатель имен, помогающий яснее представить круг знакомств и интересов Нагибина.Чтобы увидеть дневник опубликованным при жизни, Юрий Маркович снабдил его авторским предисловием, объясняющим это смелое намерение. В данном издании помещено эссе Юрия Кувалдина «Нагибин», в котором также излагаются некоторые сведения о появлении «Дневника» на свет и о самом Ю.

Старая черепаха

Дошкольник Вася увидел в зоомагазине двух черепашек и захотел их получить. Мать отказалась держать в доме сразу трех черепах, и Вася решил сбыть с рук старую Машку, чтобы купить приглянувшихся…Для среднего школьного возраста.

Терпение

Семья Скворцовых давно собиралась посетить Богояр — красивый неброскими северными пейзажами остров. Ни мужу, ни жене не думалось, что в мирной глуши Богояра их настигнет и оглушит эхо несбывшегося…

Чистые пруды

Довоенная Москва Юрия Нагибина (1920–1994) — по преимуществу радостный город, особенно по контрасту с последующими военными годами, но, не противореча себе, писатель вкладывает в уста своего персонажа утверждение, что юность — «самая мучительная пора жизни человека». Подобно своему любимому Марселю Прусту, Нагибин занят поиском утраченного времени, несбывшихся любовей, несложившихся отношений, бесследно сгинувших друзей.В книгу вошли циклы рассказов «Чистые пруды» и «Чужое сердце».

Рекомендуем почитать
Степень доверия

Владимир Войнович начал свою литературную деятельность как поэт. В содружестве с разными композиторами он написал много песен. Среди них — широко известные «Комсомольцы двадцатого года» и «Я верю, друзья…», ставшая гимном советских космонавтов. В 1961 году писатель опубликовал первую повесть — «Мы здесь живем». Затем вышли повести «Хочу быть честным» и «Два товарища». Пьесы, написанные по этим повестям, поставлены многими театрами страны. «Степень доверия» — первая историческая повесть Войновича.

Анна Павлова. «Неумирающий лебедь»

«Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает». Невероятная история величайшей балерины Анны Павловой в новом романе от автора бестселлеров «Княгиня Ольга» и «Последняя любовь Екатерины Великой»! С тех самых пор, как маленькая Анна затаив дыхание впервые смотрела «Спящую красавицу», увлечение театром стало для будущей величайшей балерины смыслом жизни, началом восхождения на вершину мировой славы.

Я все еще влюблен

Главные герои романа – К. Маркс и Ф. Энгельс – появляются перед читателем в напряженные дни революции 1848 – 1849 годов. Мы видим великих революционеров на всем протяжении их жизни: за письменным столом и на баррикадах, в редакционных кабинетах, в беседах с друзьями и в идейных спорах с противниками, в заботах о текущем дне и в размышлениях о будущем человечества – и всегда они остаются людьми большой души, глубокого ума, ярких, своеобразных характеров, людьми мысли, принципа, чести.Публикации автора о Марксе и Энгельсе: – отдельные рассказы в периодической печати (с 1959); – «Ничего, кроме всей жизни» (1971, 1975); – «Его назовут генералом» (1978); – «Эоловы арфы» (1982, 1983, 1986); – «Я все еще влюблен» (1987).

Призраки мрачного Петербурга

«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.

Тайна старого фонтана

Когда-то своим актерским талантом и красотой Вивьен покорила Голливуд. В лице очаровательного Джио Моретти она обрела любовь, после чего пара переехала в старинное родовое поместье. Сказка, о которой мечтает каждая женщина, стала явью. Но те дни канули в прошлое, блеск славы потускнел, а пламя любви угасло… Страшное событие, произошедшее в замке, разрушило счастье Вивьен. Теперь она живет в одиночестве в старинном особняке Барбароссы, храня его секреты. Но в жизни героини появляется молодая горничная Люси.

Кровавая звезда

Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.