Великий закон славян - [90]

По всей видимости, именно подобную ситуацию торгового оборота отражает и новгородская берестяная грамота № 877/572. Текст грамоты сохранился не полностью, в результате чего изложенную в ней ситуацию мы можем понять только в общих чертах. Автор сообщает некоему Петроку, что, когда он попробовал выполнить его поручение и взять у Розвадича гривну, тот отказался, сославшись, что платить ее должны какие-то полудикие люди. Когда автор грамоты потребовал гривну у этих полудиких, те также отказались платить, после чего автор информирует Петрока: «А славъNъ Nе ходи ротѣ Nи…» – «А в Славне (?) не приносят роты (клятвы) ни[кто]»[426]. Возможно, что для получения долга автор грамоты попробовал найти свидетелей, которые бы подтвердили, что Розвадич или полудикие люди должны гривну Петроку, однако никто не захотел свидетельствовать факт долга хождением по роте.

Статья 48 исходит из реалий торгового оборота Древней Руси. Поскольку в ходе торговли деньги могли потребоваться немедленно, купец мог их занять у другого купца в отсутствие свидетелей. В таком случае истцу для взыскания своих денег не нужны были свидетели, ему достаточно было пойти на роту в случае, если ответчик начинал запираться и отказываться отдавать долг. Данная статья, основанная на обряде роты, практически в точности совпадает с псковской легендой о спущенной с неба цепи над горой Судома. К горе приходили соперники в случае спора или бездоказательного обвинения – и в этой статье истец возбуждает дело при отсутствии свидетелей и каких-либо доказательств. В легенде побеждает та из сторон, которая сможет дотронуться до цепи, допускающей сделать это только праведной руке; в статье одна из сторон для доказания собственной правоты должна идти на роту, т. е. также призвать к себе в свидетели небесные силы. И тут, и там при отсутствии доказательств и свидетелей боги определяют правого. В легенде, правда, говорится о воровстве денег, но разве неотдача долга не была одной из форм воровства?

Представление о боге как о незримом свидетеле человеческих дел, в том числе и торговых, встречается нам и в новгородских берестяных грамотах, отражающих повседневную жизнь и представления жителей этого города. Так, например в грамоте № 675 читаем: «… (къ миля) т(ѣ б) рать милято Киевѣ бгъ мьжи Nама послоухо былъ: фофоудьи былъ твоихъ Θ рыклъ я собѣ» – «[От… к Миляте]. Брат Милята! В Киеве Бог был свидетелем между нами: из твоих фофудий девять выговорил я себе»[427]. В другой грамоте № 548 автор, взывая не только к совести своих адресатов, но и к богу, призывает их вернуть припрятанный ими товар: «(от) … бъга. къ моиславоу. и къ миките. цьму бра(те ба не б) ъишися. а я вьде ожь. у васъ есте тъваръ ольскы (Nъ) … [а] язо е еди о. быль. яромиръ а и ихо моуже. г. …[ъ] а правите. имъ тьваро. ба ся бояць». – «От… бога к Моиславу и к Миките. Почему ты, брат… [Бога не] боишься? Я же знаю, что у вас есть товар Олески (Олексы)… А я не один был,[когда видел это], – [был еще] Яромир и трое других людей… Так отдайте же (доставьте же) товар, побойтесь Бога»[428]. Рисуемое этими грамотами XII – начала XIII в. повседневное представление о боге, которого с помощью роты можно было призвать в свидетели правдивости своих слов, подтверждают произведенную выше реконструкцию представлений, лежащих в основе использования роты в древнерусском судебном процессе.

Статья 49 определяет, что при отдаче товара на сохранение свидетели не нужны. Если же положивший на хранение человек станет взыскивать больше, чем дал, то тот, у кого на сохранении находился товар, должен был идти на роту, сказав: «ты у мене положил лишь столько (не более)», ибо он уже тем оказал истцу благодеяние, что хранил его товар.

Затем рота упоминает в разделе о процентах: «§ 52. Послухов ли не будеть, а будеть кун 3 гривны, то ити ему про свое куны роте; будеть ли боле кун, то речи ему тако: промиловался еси, оже еси не поставил послухов»[429]. Итак, если свидетелей не будет, а иск будет в три гривны, то для взыскания своих денег заимодавцу достаточно будет идти к роте, а если иск будет на большую сумму, то следует ему сказать: «Сам виноват, что не выставил послухов (при даче денег взаймы)». С одной стороны, данная статья также соответствует псковской легенде, хоть и в несколько меньшей степени, чем статья 48. С другой стороны, в ней уже прослеживается тенденция ограничить роль роты, определив, что она действенна только при разрешении споров на сумму не более 3 гривен. Тем не менее, и эта статья противоречит более поздней статье 22 «Русской Правды» в ее окончательной редакции, дозволявшей применять в качестве доказательств роту лишь при иске менее 2 гривен.

Последний раз этот термин встречается в «Русской Правде» в статье, определяющей размеры пошлин, установленных за совершение на суде роты: «§ 109. Уроци ротнии. А се уроци ротнии: от головы 30 кун, а от бортьное земли 30 кун бес трии кун; тако же и от ролеиное земли. А от свободы 9 кун»[430]. – За хождение по роте в делах по обвинению в убийстве устанавливалась судебная пошлина в 30 кун, с дел о бортном угодье и о пашенной земле – 27 кун и с дел, касающихся свободы человека от холопства, – 9 кун. Любопытно сравнить эти расценки с собственно судебными пошлинами, зафиксированными в статье 107 «Русской Правды». Там с дела об обвинении в убийстве полагалось платить пошлину всего в 9 кун, с дела о бортном угодье – 30 кун, а с других дел – 4 куны. Вырисовывается достаточно странная картина: пошлина за хождение по роте в деле об убийстве более чем в три раза превышает судебную пошлину за само рассмотрение дела; в деле о бортном угодье ротная и судебная пошлины примерно равны (последняя превышает первую всего на 3 куны, т. е. на 10 %); в деле о свободе человека от холопства ротная пошлина снова более чем в два раза превышает судебную. Вероятно, подобное неожиданное соотношение является следом былого значения роты, сохранившимся в «Русской Правде», несмотря на господствовавшую в ней тенденцию принижения значения данного института. Объяснить эти странные расценки можно тем, что прикосновение к высшей, космической правде и справедливости ценилось в Древней Руси гораздо выше, в том числе и в материальном плане, чем прикосновение к низшей, человеческой справедливости, олицетворением которой выступал земной суд. Однако остается непонятным, почему в статье 109 указаны ротные пошлины только по четырем конкретным делам и не приведены пошлины за хождение по роте по другим делам, предусмотренным иными статьями «Русской Правды». С другой стороны, это говорит о том, что к сакральному ритуалу установления истины могли прибегать и в тех случаях, когда подобная возможность не оговаривалась непосредственно в тексте той или иной конкретной статьи.