Великий Шу - [36]

Муж Йольки выложил свои: король, дама, десятка, девятка и восьмерка. При равенстве остальных карт его восьмерка была старше.

— Ну надо же,— прошептал он, с минуту смотрел на карты, а потом в задумчивости стал упаковывать деньги в портфель. На лице — растерянное недоумение.

Ярек окаменел. Он ничего не ощущал, ни о чем не думал. Но вот вместе с потом по щекам потекли слезы. Ярек уже не мог сдерживать рыдания и нервно дергался в такт импульсивно вырывавшимся из горла хрипам и всхлипам. Затем он стал легонько скулить и постанывать, и в следующую секунду все это вместе слилось в громкий, как у овчарки, вой.

Шу закрыл портфель и примирительно сказал:

— Засиделись мы...

Но видя, что Ярек в таком состоянии, когда не воспринимаются никакие слова, громко вздохнул и не спеша направился к двери. Он уже надеялся, что им удастся покинуть этот дом прежде, чем хозяин опомнится, но на лестнице, ведущей со второго этажа в холл, Ярек догнал его, бросился на колени, обхватил, пытаясь поймать руку и поцеловать.

— Все, что угодно, только не это! Машина! Отец меня убьет!

Шу брезгливо вырвал свою руку, к которой чуть было не припали губы Ярека.

— Успокойтесь! Ведите себя, как подобает мужчине. Вы ведь мужчина?

Плечи Ярека содрогнулись от рыданий. Он заголосил совсем уж по-бабьи. Затем, видимо, осознав, что это не поможет, вскочил и с яростью, судя по всему поразившей даже его самого, потому что он отступил на пару шагов назад, зарычал:

— Ты, гнида! Я тебя уничтожу! Я тебя раздавлю, как червяка! В этой стране ты уже не найдешь себе места! Я тебя достану везде! Тебя и твою Йольку!

Шу, не обращая никакого внимания на вопли, спускался по лестнице. Ярек, перегнувшись через перила, продолжал орать:

— Я трахал ее, как хотел! Драл, дрючил! Она бегала за мной, как сучка. А я ее выбросил поджопником, потому что она мне надоела!

Тут из комнаты для гостей появилась Йоля, уже собранная и одетая в дорогу. Она приподнялась на одну ступеньку и долгим взглядом посмотрела молодому человеку в глаза. Наверное, так она делала много лет назад. Тот сразу затих.

— Меня не интересует прошлое моей жены,— с достоинством обронил Петр.— Кланяйтесь вашей очаровательной супруге.— И полным заботы голосом сказал своей девушке: — Пойдем, Йоленька. По-моему, хозяева больше не хотят нас видеть в своем доме.

Он подал ей руку, и они чинно направились к входной двери.

Ярек беспомощно завопил опять:

— Вон отсюда, из моего дома! Вон! Я вас уничтожу обоих! Вы у меня до Варшавы не доедете, вас первый же патруль остановит! Хорошенькая парочка: жулик и шлюха! Вы мне еще руки целовать будете!

Выкрикивая все это, он шаг за шагом спускался по ступенькам лестницы, сохраняя, однако, дистанцию в несколько метров.

Входная дверь за гостями захлопнулась, а в прихожую выбежала вырванная из сна Дорота. Она взглянула на перекошенное лицо мужа.

— Будете мне руки целовать...— дрожащими губами еще раз пролепетал тот..

Дорота развернулась и со всей силы ударила его по лицу.

Ярек закрылся обеими руками и сполз по стене на пол.

— И за такую вошь я вышла замуж,— Дорота посмотрела вниз на рыдающего Ярека.

Красный «порше» стоял у дома перед гаражом. Шу открыл переднюю дверцу и, садясь за руль, нежно сказал Йоле:

— Попробую поехать за тобой, так что не спеши.

***

В салуне Грязный Тип обидел Девушку. Сидевшему в углу за стаканчиком виски Усталому Ковбою совсем не хотелось стрелять. Он сделал большой глоток «бурбона»[4] и посоветовал Типу извиниться перед Девушкой. Тот взбрыкнул, они встали напротив друг друга, из шестизарядного кольта грянул выстрел, и Грязный Тип свалился на пыльный пол, а Усталый Ковбой усадил юную и прекрасную леди перед собой на седло и ускакал с ней в бескрайние прерии.

Впервые в жизни Йолька сознательно желала ночи с каким-то конкретным, вот с этим, и только этим, мужчиной. Ее тело и душа в едином порыве были устремлены к Великому Шу, который без видимых усилий и с едва скрываемым презрением превратил ее обидчика в половую тряпку.

С этой «обидой», правда, было некоторое преувеличение. Строго говоря, никаким обидчиком Ярек не был и никакого, в общем-то, зла ей не причинил. У его бока она узрела недоступный ей прежде мир, и он ее ошеломил. Только поэтому она и стала гостиничной девкой, хотя, возможно, и не совсем такой, как все. Но Шу отплатил негодяю вне зависимости от того, насколько справедливы были Йолины соображения насчет своего первого любовника. Как в настоящем вестерне, Шу был для нее именно таким ковбоем. Усталым Ковбоем из Настоящего Вестерна. Она бы не задумываясь отдала все, чтобы уехать с ним }суда угодно, только бы навсегда, как та юная леди из «лошадиной оперы». Она верила, что могла бы стать ему и верной женой, и любовницей, и прислугой, и рабыней одновременно. Она поняла, чего ей не хватало и не хватает в жизни после десятилетнего «стажа»: обычной настоящей любви. Это желание при абсолютно некритическом взгляде на себя, столь типичное для женщин ее профессии, охватило Йольку-Хорс-Рейс с такой неодолимой силой, противостоять которой она уже не могла, если бы даже захотела. Проще говоря, она, как и все люди на свете, была влюблена.