Великий Шу - [34]

Ярек был циничным, испорченным родительским сынком. Вращавшиеся в высшем столичном свете его папаша и мамаша мечтали сотворить из своего чада современного принца, он же с раннего возраста познакомился со всеми слоями городского общества. Еще ребенком ему приходилось бывать в «салонах», где ставки были столь высоки, что даже назвать их было бы неприлично. Чуть подросши, ребеночек сделался наглым и жестоким хулиганом. Суммы, выплачивавшиеся его жертвам за молчание, приближались к неназванным выше. Садистские наклонности Ярека поугасли лишь тогда, когда возглавляемая им шайка его дружков оказалась за решеткой — не у всех родители были в состоянии ублажать взятками милицию и судей. От полууголовных связей и знакомств Ярек отошел — этот мир нищих и озлобленных людей был не для него. Он уж? начинал интересоваться девушками, потом — картами и вообще всякого рода азартом и наконец закончил автомобилями. К двадцати семи годам он был уже стариком, прошедшим и испытавшим в жизни все, если возможность купить все означала знание жизни...

Шу внимательно прочитал текст договора и поставил внизу свою подпись рядом с подписью Ярека. Отсчитал пятьсот тысяч, пододвинул их истекавшему потом сопернику. Положил в карман ключи и документы на машину.

— Вы не прячьте, не прячьте. Они ко мне сейчас вернутся,— жалким голосом произнес Ярек, стараясь быть при этом еще и равнодушно-остроумным. Но не получалось.

— Я вам искренне этого желаю, — с подлинным, в отличие от Ярека, любезным равнодушием произнес Грынич и стал тасовать карты. Сдал, еще раз взглянул на постаревшее за эти несколько часов лицо хозяина дома и добавил:

— Кто бы мог подумать, что все зайдет так далеко.

***

Странная месть. Месть или не месть? Месть, родившаяся на давно угасшем, умершем чувстве. Она совершалась здесь, за несколькими стенами от Йоли в возбуждающей тишине этого отвратительно богатого дома. Она вслушивалась в эту тишину с напряжением, невольно потирала руки, поправляла волосы, гладила щеки и терла виски, сжимала колени, как будто вот-вот должен был войти долгожданный любовник. Но нет, она ждала не любовника, она только хотела отомстить этому грязному типу за то, что он ожил в ее памяти и торчал там как фатум — фатум первого раза. Ярек был первым мужчиной в ее жизни. Вскоре он бросил ее, но и девичьи страдания продолжались недолго. Жизнь понеслась галопом совсем в другую сторону, и Йоля, казалось, навсегда забыла о его существовании.

В своей «профессиональной» жизни Йоля была убеждена, что она сама, и только сама, избрала свою судьбу, причем выбор был сделан абсолютно правильно: в ней внезапно обнаружились незаурядные таланты. То, чем она занималась, доставляло ей удовольствие, даже наслаждение. Оказывается, она была создана для того, чтобы возбуждать в мужчинах страсть и желание, вертеть ими, как захочется, и лишь иногда каприза ради награждать наиболее привлекательных и послушных. Она сумела себя поставить сразу же. Валютные приятельницы звали ее Йолька-Хорс-Рейс. Horse-race — это скачки. В этом она была реномированной специалисткой. Вокруг нее в ночном баре всегда увивалось с десяток мужиков, она говорила им: «Один из вас сегодня может меня получить». Нет, нет, разумеется, это не говорилось, не произносилось вслух. Это игралось.

Распалив окружающих ее мужчин, потом она лишь подстегивала их в этой безумной гонке за женщиной, где наиболее пострадавшей стороной всегда оказывался победитель: как только он, израсходовав для достижения цели множество сил и денег, оказывался с божественной Йолей в постели, то обнаруживал, что является тут второй наряду с кроватью принадлежностью для спанья. Он не одаривался ни чувствами, ни воплями восторга, ни даже их имитацией, а был лишь живым инструментом для удовлетворения каприза этой восхитительной и непонятной девушки.

Йолька бессознательно работала по принципу перевернутой психологической схемы, первооткрывательницей которой, конечно же, была не она: профессионалки каждый вечер стремились заарканить клиента, она же могла себе позволить игнорировать это, что только увеличивало ее власть над мужчинами и делало их надолго ее слугами. Самые дорогие и красивые «валютницы» относились к ней с уважением, признавая ее превосходство и первенство.

Было ли поведение Йольки нормальным? Психиатры изучили и описали множество отклонений от нормы, но что такое собственно норма, не знает никто из них. В случае Йоли это, несомненно, было некоторое отклонение, так как ее поступки не были продуманным ходом, приемом, не рождались в голове, а шли от естества. Утрата привычных психологических пропорций вела к чрезмерной жажде или повышенному, но извращенному аппетиту — так вместо поданной официантом спаржи с орехами хочется острой селедки из бочки. Но Йоля никогда не была у психиатра и даже не подозревала, что кто-то такой может быть ей полезен.

За время десятилетней эффективной полупроституции — именно так можно было точнее всего определить род ее занятий — Йолька ни разу не трактовала мужчину иначе, чем как некий одушевленный прибор, служащий исключительно для ее выгоды, удобства и удовольствия. Правильно было бы сказать, что ее отношения с мужчинами были .весьма поверхностными, так же поверхностно воспринимала она все радости жизни да и саму жизнь.