Великий обман. Чужестранцы в стране большевиков - [4]

…там и тут

Птицы райские поют.

И висят, качаясь сами,

Ветки с райскими плодами,

И порхают мотыльки,

Многоцветны и легки…

Чужеземцы, в удивленье

От такого представленья,

Рты разинувши сидят

И во все глаза глядят…[1]

Ленин, как вспоминал его близкий соратник Карл Радек, называл иностранцев, агитирующих за Советы, «полезными идиотами». В наши дни обзывать их этими словами, думаю, не вполне справедливо. Во-первых, они знали куда меньше, чем мы сейчас, и потому могли вполне искренне испытывать очарование страной большевиков. И, во-вторых, в практическом смысле они не были такими уж идиотами. Статус «друзей Советского Союза» (публичной защиты и восхваления СССР) нес с собой для западных интеллектуалов конкретную выгоду. Скажем, писатели могли рассчитывать на приглашения в СССР, где, помимо прямых расходов на поездки (чем не гранты из будущего?), им помогали материально. И, главное, платили в валюте за переведенные на русский язык и изданные у нас книги. СССР не присоединился к международным конвенциям об авторском праве, и никому другому и, конечно же, русским писателям-эмигрантам никаких отчислений не полагалось. А сочувствующих иностранных журналистов подкармливали советские посольства, Наркомат иностранных дел располагал для этого специальными фондами. В 1935 году бюджет, предназначавшийся для французской прессы, составлял свыше 110 тыс. франков в месяц.

«Хорош выбор – между удавкой и веревкой!» (Марина Цветаева)

Любовь к Советскому Союзу обусловливалась еще одним немаловажным обстоятельством. Тут сказывались не только личные социалистические симпатии европейских «левых», но и боязнь грядущего наступления нацизма. «В мире, безумно балансирующем между фашизмом и коммунизмом как двумя формами тирании, – рассуждала в 1932 году путешествовавшая по СССР Памела Трэверс, – писатели, оказавшись перед выбором, вынужденно предпочитают последний».

Почему так? Думаю, дело в специфических особенностях национал-социалистического зла, понятных уже тогда, до учиненных им чудовищных злодеяний. Нацисты не скрывали или почти не скрывали античеловеческой составляющей их учения. Все, что следовало знать о нацизме, можно было почерпнуть из его «библии», «Майн Кампф» – там есть и «высшая», и «низшие» расы, и «еврейская угроза». Если они и стремились к добру, то лишь для своего народа, да и то выборочно. Коммунисты же изначально исповедовали светлую идею, истоки которой недалеки от тех, что можно обнаружить в религиозных текстах. В Советском Союзе в те годы с идеологией была полнейшая непредсказуемость. Сегодня надлежало бороться с левым уклоном, завтра с правым, а послезавтра – с доселе неведомым лево-правым. В отличие от расовой идеи, идею классовую мало кто принимал всерьез, Сталину в каком-то смысле было все равно, кого сажать.

Про нацистскую Германию в Европе больше знали, чем про Советский Союз – и о концлагерях, и о кострах из книг, для писателей особенно неприятных. А о том, что происходило в Советской России, на Западе ходили лишь сплетни, да время от времени появлялись какие-то перебежчики, ну да кто их слушал.

И, тем не менее, за границей об СССР знали гораздо больше, чем советские люди – о Западе. Несмотря на то что «этот пункт был связан рельсами со всем миром – с Афинами и Апеннинским полуостровом, а также с берегом Тихого океана, – никто туда не ездил: не было надобности». Андрей Платонов, которого я только что процитировал, понятно, иронизировал, за границу советского человека попросту не выпускали.

«Можно сказать, что то немногое, что знают в России о загранице, – писал немецкий философ Вальтер Беньямин, – находится в том же положении, что червонец: в России это очень большая денежная ценность, а за границей его даже не включают в курсы валют».[2]Это отмечали едва ли не все иностранные визитеры. Тот же Артур Кёстлер удивлялся «искаженному до абсурда понятию о жизни в капиталистическом обществе…». «Поначалу я вздрагивал, – пишет он, – когда после лекции слышал вопросы вроде таких: “Когда вы оставили буржуазную прессу, отобрали ли у вас продовольственные карточки и выбросили ли вас тут же из комнаты?”, “Сколько в среднем умирает от голода французских семей: а) в сельской местности и б) в городах?”…» В пособии по игре в шахматы утверждалось, что «за границей, в капиталистических странах рабочий класс и крестьянство …не имеют доступа в шахматные кружки».

«…Гордость советского гражданина подогревается ценою искажения истины, – это уже Ромен Роллан отмечал в своем тайном “Московском дневнике”. – Систематически замалчивается или искажается информация, идущая из-за границы. …Миллионы честных советских тружеников твердо верят, что все лучшее, что у них есть, создано ими самими, а весь остальной мир лишен этих благ».

Ну, пожалуй, достаточно. Пора переходить к рассказам самих иностранцев об их пребывании в Стране большевиков, к их свидетельствам об увиденном. Понятно, их взгляд на советскую жизнь мог быть достаточно легковесен, и все же, в отличие от наших сограждан, им было с чем ее сравнивать. И, главное, читая их рассказы, можно не только увидеть Советскую Россию глазами чужестранцев, но и попытаться понять, каким образом происходило их обольщение.