Великий день инков - [33]
Столько лет не видела она Эрнестины! После того как молодая сеньора вышла замуж и переехала в Бразилию, Кариока Коэльо отправил мулатку к родственникам на Верхнее Ориноко. Здесь она и жила в одиночестве, уже и в голову не беря, что когда-нибудь в ее доме может появиться посланник от сеньоры Эрнестины.
И теперь она только спросила:
— Кто ранил сеньору?
Но индеец не ответил. Он был темный и немой, как сама ночь, он думал тяжелую думу. Тумаяуа знал, что сеньора везла важную весть своим друзьям — условный сигнал о начале восстания против генерала Батиса. Теперь это известие должен был передать он, Тумаяуа — юный друг Орнандо. Ему она доверила большую тайну, и эта тайна вошла в сердце юноши как святейший приказ предков. "Ты пойдешь к старому Россарио и скажешь ему: свободные люди должны зажечь огонь на вершине Комо в ночь Святого Духа Кахуньи". Так говорила ему добрая его сеньора, а он, скрестив руки на груди, тщательно запоминал каждое ее слово. Она сказала ему: "Если Россарио не будет дома, спроси у Мерфи, где живет Умберто. Если не найдешь Умберто, пойдешь с сеньором профессором в поселок Курумба и там встретишь одноглазого Артуро. Он будет ждать тебя на третью ночь после полнолуния. Ты все понял, мой друг Тумаяуа?» Он кивнул головой. Теперь он повторял в мыслях каждое слово сеньоры Эрнестины. Разве мог он забыть приказ своей дорогой сеньоры?..
Тумаяуа не застал Россарио дома, а Умберто, как сообщили, несколько дней назад арестовали солдаты Черного Себастьяна.
Придется идти с белыми людьми в сельву и самому нести большую тайну до поселка Курумба. Там надо разыскать одноглазого Артуро. Он будет ждать Тумаяуа на третью ночь после полнолуния. Тумаяуа не забудет ничего. На третью ночь после полнолуния...
Тележка остановилась у причала.
Мерфи осталась на берегу. Тумаяуа пошел на корабль. Его встретил Пабло. Капитан не знал сеньоры Эрнестины, не знал доктора Коэльо, но в его добром сердце проснулась жалость к несчастной женщине. Он помог Тумаяуа снести раненую на берег.
Когда тележка, на которую положили Эрнестину, исчезла в темноте, Пабло вернулся на "Голиаф", подошел к борту и, скрестив руки на груди, погрузился в думы.
В этот момент за дальним лесом ударил гром. Над сонными зарослями покатилось эхо. За первым ударом последовал второй, третий...
Пабло замер у перил, будто загипнотизированный далекой молнией. Он безошибочно определил, что это гремел не гром — где-то в лесу вспыхнула перестрелка. После взрывов раздались беспорядочные ружейные выстрелы, быстрое надсадное татаканье пулеметов. Капитану даже показалось, что он слышит, приглушенную расстоянием команду, хриплые крики, топот ног. В его разгоряченном воображении уже рисовалось грозное зрелище ночной битвы.
— Что случилось? — воскликнул он с нервной дрожью в голосе, забыв, что рядом с ним не было ни души. — Как бьют, чертовы души! Как палят!
На носу корабля стояли путешественники — три темных фигуры над синеватой гладью реки. Они слушали зловещую стрельбу.
— Кто бы мог подумать: среди ночи, — прошептал Крутояр. С нервной поспешностью вытащил сигарету и начал чиркать спичкой.
Но на него набросился Бунч.
— Что вы делаете? И перестаньте курить? Как вы можете курить?
Бедный Бунч! И сейчас осторожность не покинула его.
Самсонов протянул в темноту руку. Он увидел над черной полосой леса, тянущейся вдоль берега реки, нежно-розовую прядь. Казалось, там вот-вот появится месяц.
— Горит! — сказал он тихо. — Смотрите, как горит! Зарево поднимается все выше и выше.
Над лесом пламенел розовый цвет. Глухая стрельба нарастала.
“ПЛОХОЙ КАБАЛЬЕРО”
Этот день был для Себастьяна Оливьеро тяжелее всех дней, которые он пережил в последнее время по возвращении из столицы. Ни минуты покоя. Все как будто перевернулось и катится куда-то в пропасть. Люди совсем с ума сошли. Полицейские отбились от рук.
Черный Себастьян ехал со своим охранником улицей поселка и перебегал глазами со здания на здание. Ничтожные псы! Что осталось от их прежней покорности? Живут в своих лачугах, как термиты, забыли бога и власть. Готовые каждую минуту схватиться за оружие. Мошкара досаждала Оливьеро. Его широкое, словно вырубленное из доски, лицо было красным и потным. Мундир цвета хаки с большими накладными карманами на груди сжимал его и раздражал.
Двое рабочих в длинных пестрых рубашках, сняв шляпы, низко склонили перед комиссаром головы.
Себастьян Оливьеро едва кивнул им. Он не доверял этой показной покорности. Согнутые спины, плотно сжатые губы, скрещенные на груди жилистые руки — вся поза таила в себе ненависть. О, Себастьян хорошо изучил местный народ!
А вот группа мулатов. Они еще не заметили своего комиссара и живо о чем-то разговаривают. Горячие, возбужденные. Готовые хоть сейчас броситься в драку. Себастьян Оливьеро подозрительно поднял над переносицей брови. Им только дай оружие — перережут в один миг всех порядочных людей в поселке.
— Поздравления сеньору комиссару!
— Как здоровье сеньора?
— Сеньор комиссар, вы не слышали о людях апиака? Говорят, они вырезали всех жителей Макаокану? Почему же полиция не защищает праведных христиан!
