Великий день инков - [10]
— Василию Ивановичу не спится? — это голос Самсонова.
— Разве не слышите, — ворчит Бунч. — Начальник экспедиции решает нашу судьбу, Илья Григорьевич.
Крутояр, пыхтя сигаретой, протягивает руку к фонарю, что висит над головой, и нажимает на включатель. Пусть лучше будет свет. Может, тогда легче будет дышать.
— Действительно, решаю и ничего не могу решить, — бросает профессор между двумя глубокими затяжками. — Все вспоминаю тех инков. Славный древний народ!
— Приходится верить вам на слово, Василий Иванович, — с обидой в голосе отзывается Самсонов. — Может, и действительно славный, но для меня это пустой звук.
— Ага! Вот вы о чем! — вспоминает Крутояр. — Я обещал рассказать вам историю падения их государства. Об этом, собственно, и думаю сейчас.
— Прекрасно! Думайте вслух!
— Ну, тогда готовьтесь к долгой лекции. — Крутояр, будто действительно собираясь мучить своих друзей всю ночь, в последний раз сладко затягивается сигаретой и, утопив глаза в брезентовый потолок, начинает рассказ: — Инки, их история, их горе всегда тревожили меня. Не раз я спрашивал себя: почему судьба порой бывает такой несправедливой к миролюбивым народам и проявляла столько привязанности к поработителям?
Бунч натужно вздыхает в своем гамаке.
— Разве не ясно почему? Для старой грешницы все равно, кому стелить дорожку: мирным или воинственным народам. Кто сильнее, тот и берет верх.
— Я согласен с вами, Кирилл Трофимович, — говорит Крутояр. — Скажем только точнее: кто достиг высшей ступени в развитии производительных сил, кто стоит на прочной, более надежной материальной основе, тому и судьба улыбается приветливо. Представьте себе ситуацию. Отряд в сто пятьдесят человек во главе с авантюристом Франсиско Писарро завоевал целое государство. Гром аркебуз и мушкетов, блеск стальных панцирей вызвал растерянность у воинов многотысячной армии верховного Инки Атауальпы. И не думайте, что это была какая-то себе примитивная полупервобытная монархия. Сила, большая культурная сила, замечательные, благородные традиции, хорошо слаженный государственный аппарат, армия, чиновничество... Такая страна могла бы посоревноваться с нашей феодально-мракобесной Европой. Могла бы научить ее элементарным нормам общежития. В то время, когда католические изуверы сжигали на кострах неверных "еретиков", когда на площадях Рима и Болоньи идолы в черных сутанах провозглашали анафему смелым предсказаниям первых магелланов разума, когда за одно слово против освященных церковью птолемеевских догм человека бросали в тюрьму, а то и посылали на плаху, государство инков, наивно исповедуя примитивную религию поклонения солнцу, давало своим гражданам широкий простор для духовного расцвета. Конечно, это было классовое, эксплуататорское общество, но в нем еще жили сильные традиции первобытно-коммунистического строя. Четверть всей земли в государстве принадлежала сиротам и вдовам. Скот и сенокосы были собственностью общины. И хотя верховный вождь немалую долю готового продукта забирал на содержание своего двора и войска, на пышные пиры, выезды, ему приходилось уважать древние обычаи своего народа.
Инки добывали золото и серебро. Они не умели выплавлять железо, и это погубило их. Когда Писарро ворвался со своими головорезами в их страну, инкские воины вышли ему навстречу с каменными стрелами и бронзовыми мечами.
Инки высоко почитали науку. Они изучали в школах астрономию, математику, теологию, военное искусство, юриспруденцию. Брак был обязателен. Испанцы увидели на территории инков хорошие дороги, мосты, дамбы, в городах — склады для продовольствия и одежды, гостиницы для царских гонцов, казармы для солдат. Инки умели строить крепости и храмы, которые своей красотой и великолепием не уступали лучшим образцам древнего Рима или Эллады.
— И как же они отдали свою страну на растерзание этом самом проходимцу Писарро? — с горьким упреком в голосе восклицает непримиримый к несправедливости Илья Григорьевич.
— Вы правду говорите — проходимец! — продолжает Крутояр. — Ко всему еще добавьте: негодяй с тонким иезуитским умом, с жестокой, лицемерной душой. Он просто-напросто воспользовался добросердечием наивных туземцев.
Историки рассказывают, что Писарро был человеком "темного происхождения". Личность его было настолько непривлекательной, что даже испанские гранды и мелкие дворяне идальго пытались открестились от него. "Проклятье! — возмущались рыцари, служившие при дворе панамского губернатора. — Лучше привязать свое оружие к хвосту осла, чем служить под командой свинопаса..." Франсиско Писарро действительно в молодости был свинопасом. Он медленно, правдами и неправдами, выбился в люди, стал офицером. Втершись в доверие к королю Карлу I, получил от него патент на завоевание Перу и вместе со своими братьями отправился за океан. И вот во главе отряда профессиональных воинов, имея при себе не более двадцати трех аркебуз и мушкетов, этот авантюрист, отчаянный, умный и хитрый сумасброд, бросился в самое сердце империи краснокожих. Он знал, что в царстве инков только что закончилась междоусобная борьба за власть между верховным правителем Уаскаром и его братом Атауальпой. Победителем вышел Атауальпа. Пятитысячная армия Атауальпы, извещенная о приближении испанцев, расположилась за Андами вокруг небольшого городка Кахамарки. Верховный вождь инков умышленно дал возможность Писарро продвинуться за Анды, перейти обрывы и тяжелые перевалы и углубиться на территорию империи, где маленький отряд завоевателей фактически потерял всякую боеспособность. Поняв безвыходность своего положения, Писарро вместе со священником Висенте Вальверде составил коварный план действий. Испанцы послали в лагерь верховного Инки офицера с приглашением прибыть к ним на праздничный ужин. Испанцы покорно склонили голову перед верховным Инкой и пообещали ему равноправный союз и братскую дружбу. Между тем испанский отряд, разделенный на три группы, засел за стенами домов и приготовился к бою. Атауальпа, простодушно поверив миролюбивым заверениям белого командира, прибыл в Кахамарки с огромной свитой. Он сидел на золотых носилках, сияя золотыми и серебряными украшениями. За ним шли знатные люди его двора, тоже в богатом наряде, в сопровождении многочисленных слуг и телохранителей. На площадь города поступило около трех тысяч инков — вся верхушка империи. Это был мирный, безоружный кортеж, спокойная, торжественная демонстрация уважения и приветствия. "Где же иностранцы?» — спросил верховный Инка, оглядывая пустынную площадь, залитую лучами вечернего солнца. В этот момент из-за дома вышел священник Вальверде. Приблизившись к сияющему золотом императору, он склонил перед ним голову, сказал несколько слов приветствия, затем вынул королевское послание и начал его громко и торжественно читать. Это послание, так называемое "рекер, именто", очень интересная вещь, очень характерна для политических обычаев того времени.
