Великий Бенин - [44]

Военачальник и главный жрец, посовещавшись, отправили гонца к большой лодке с просьбой прислать во дворец араба Сауда. Через несколько часов Сауд был у постели Эвуаре. Он долго и внимательно осматривал потерявшего сознание обба, следя за подрагиванием век и губ, за конвульсиями, пробегавшими по телу. Затем, удовлетворенный и опечаленный своим осмотром, Сауд велел принести пальмовое вино и холодную воду. Пока слуги исполняли его приказание, Сауд, отойдя от постели обба, медленно, подбирая слова, сказал на языке бини:

— Обба отравлен неизвестным мне ядом. Яд уже сделал свое страшное дело. Нет такого лекарства, которое смогло бы спасти Великого. Я могу лишь сделать так, чтобы владыка ненадолго обрел разум и ясную речь.

Сауд мягкой губкой отер лоб Эвуаре и, растворив в вине кусочек лечебной смолы, влил несколько капель бальзама в приоткрытый рот больного. Через несколько мгновений Эвуаре пришел в себя. Он поднял веки и ясными глазами посмотрел на стоящих у его ложа. Асоро бросился к отцу. И хотя слезы являются позором для воина, но сейчас из глаз мальчика они текли неудержимо. Эвуаре ласково провел исхудавшей за недолгую болезнь рукой по волосам Асоро, а потом с неожиданной силой отстранил мальчика и кивком головы приказал ему стать рядом с военачальником и главным жрецом. На своего старшего сына, который тоже подошел к постели умирающего отца, обба даже не взглянул.

— Я, Великий Эвуаре, — сказал он, подождав, когда в комнате утихнет шум, вызванный приходом сюда множества людей. — В этой стране нет равного мне. Я всегда жил здесь, и предки мои тоже. Здесь дворец, в котором жил мой отец и в котором он умер. Теперь смерть пришла за мной, она зовет меня в страну предков. Но пока я не ушел туда, я остаюсь Великим обба Бенина. И я приказываю тебе, главный жрец, и тебе, начальник моих воинов, и тебе, мой сын Асоро, и всем людям Бенина сделать так, как я сейчас скажу. Как только я уйду в страну предков, в Бенин придет другой обба, и им будет мой сын. У меня два сына. Но огненная вода белых отняла разум у моего первого сына, и потому он не будет обба. Он не будет обба после меня и никогда.

Эвуаре перевел дыхание и закрыл глаза, утомленный столь долгой речью. Люди, находящиеся в комнате, начали перешептываться: со времен существования Бенина не случалось такого, чтобы старший сын был отстранен от власти приказом умирающего отца. Уваифо и главный жрец, не обращая внимания на ропот, раздавшийся за их спиной, с благодарностью поклонились Эвуаре. Они были обрадованы тем, что тупой и равнодушный ко всему, кроме еды и питья, Ихама не встанет во главе их великого государства.

Асоро с трудом понимал происходящее. Он до крови кусал губы, стараясь сдержать сотрясавшие его рыдания, и только услышав свое имя, мальчик заставил себя вслушаться в слова отца. Эвуаре заговорил снова:

— Когда я уйду, пусть обба будет мой второй сын, которого я теперь назову своим первым сыном. Мой первый сын Асоро еще юн и неопытен, потому ты, военачальник, и ты, жрец, должны всегда стоять по бокам его трона, а ты, мой сын Асоро, ничего не предпринимай, пока не узнаешь, что думают те, кого поставил твой отец рядом с тобой. Я — Великий Эвуаре. О моих делах слышали все люди Африки и люди белой земли. Я говорю тебе, Асоро, пусть будет твой путь подобен тропинке к реке и не будет подобен лесной тропинке. Потому что по тропинке к реке ходят всегда, а когда лес рубят, то лесную тропинку забывают. Будь добр к людям, сделай для них столько хорошего, сколько сможешь, и добром они отплатят тебе и твоим детям. Я был добр к людям Бенина, но я не знал жалости к жителям леса — и вот они убили меня. Ты, мой сын, сделай так, как велело тебе твое сердце, не продавай белым черных рабов. Я, Великий Эвуаре, уходящий в страну предков, говорю моему сыну, моим людям и тебе, начальник белых людей, так как я вижу тебя среди тех, кто провожает меня в дальний путь: пусть белые люди уедут домой, пусть никогда не возвращаются на нашу землю. Я сказал.

Последние слова Эвуаре произнес чрезвычайно отчетливо, но таким слабым голосом, что было ясно: силы покидают Великого. Он снова закрыл глаза и, полежав так немного, отвернулся к стене, словно бы давая понять, что его земные дела окончены.

Главный жрец приказал всем выйти из комнаты, где умирал Великий. Только он, Асоро и Уваифо остались у постели обба. Никому из них не пришла в голову мысль, что в соседней комнате назревал заговор. Там собрались недовольные отстранением от власти старшего сына обба, при котором бенинская знать обрела бы полную свободу и могла бы сколько угодно обогащаться, самостоятельно продавая белым рабов.

Сикейра при помощи отца Педро, переводившего его слова, убеждал бенинцев не подчиняться воле умирающего обба.

— Разум обба Эвуаре помутился, — говорил Сикейра. — Не слушайте его. Ведь, продавая нам рабов, вы тем самым уменьшаете количество ваших врагов, так как жители леса чужие вам люди. А мы за них дадим много огнедышащих палок, и веселящий ром, и стеклянные бусы. На большой лодке я привезу вам много других красивых вещей, взамен которых возьму только несколько жалких пленников. Разве это не выгодная для вас торговля?