Внутри в широких коридорах и залах мы находим людей. Много людей. Старики, женщины, дети, много раненых… Они жмутся к стенам, завидев нас. По полу разбросано какое-то тряпьё, упаковки из-под продуктов, пустые бутылки. Очевидно, они прячутся тут неделями.
Жан-Пьер достаёт из кармана бумажку с именем женщины, которую нашёл по телефонному справочнику. Он спрашивает, кто может её знать. Но никто не знает. Один бородач с забинтованной рукой, сидящий в углу, вдруг отзывается на его вопрос:
– Какое вам дело до неё?
– Я журналист. Я звонил ей…
– В таком случае, ты опоздал. Старуха умерла на прошлой неделе. Я сам хоронил её, – мрачно отвечает мужчина.
Жан-Пьер растерянно оглядывается на меня. Я пожимаю плечами. Отправляться сюда, рассчитывая на такую ненадёжную зацепку, было действительно верхом наивности.
Неожиданно люди оживляются, начиная прятаться в глубине коридоров. Мы оборачиваемся. На площадку перед больницей въезжает два грузовика. Похоже, это часть той колонны, которую мы видели. Из машин как горох высыпаются солдаты в форме НАТО. Они не успевают рассредоточиться, как попадают под миномётный обстрел. Между больничными корпусами оказывается замаскированная огневая точка интегралистов. Один из грузовиков моментально загорается и взрывается. Уцелевшие солдаты разбегаются. Откуда-то с крыши больницы по ним начинает работать снайпер. Кажется, разведка с дронов не помогла американцам избежать засады. Не понимая, откуда ведётся огонь, они открывают беспорядочную пальбу по больничному корпусу.
Несколько пуль ложатся в стену рядом с местом, где находимся мы. Кого-то из гражданских сзади убивает. Я всем телом вдавливаю Жан-Пьера в бетонный пол, чтобы он и не думал рыпаться. Цыганёнка учить этому не надо, он, словно афганская змея, притаился за растрескавшейся колонной.
Снайпер на крыше заканчивает стрельбу и, похоже, меняет позицию. Натовцы перегруппировываются и отрядами по 3-4 человека выдвигаются к больнице, нервозно держа на прицеле чёрные окна и проёмы. У людей не выдерживают нервы. Несколько человек решают перебежать через рекреацию в соседний коридор. Моментально среагировав на движение, солдаты открывают по ним огонь.
– Боже, они же убивают людей! – истерит француз подо мной.
– Молчи! – рычу я на него, мысленно умоляя, чтобы снайпер снова вернулся, но он всё не появляется. Неужели, его всё-таки сняли?
Солдаты находятся уже не более чем в десяти шагах от нас. Ещё немного и здесь, да ещё и в этой форме, мы окажемся трупами. Мысленно я считаю до пяти, а потом открываю огонь. Очередь бьёт первым двум натовцам прямо по лицам, выворачивая им мозги наружу. Третий, получив ранение в шею по касательной, успевает упасть за одну из колонн. Сзади снова возникает суматоха, люди пытаются спрятаться подальше от выстрелов. Я затаскиваю Жан-Пьера за колонну, поглядывая, высунется ли раненый американец. Но он уже не боеспособен. Зато его приятели с улицы снова открывают огонь вслепую по чёрным окнам.
С другой стороны, снося стальное ограждение, на площадку влетают БТР-70 и кустарно бронированный ЗИЛ. С башни в спину американцам начинает глухо стучать танковый пулемёт. Они в свою очередь перестают бить по больнице и ретируются в проход между корпусами. Наконец-то мы можем разогнуться. ЗИЛ, резко развернувшись буквально на пятачке, въезжает своим задом по лестнице прямо в рекреацию. Из кузова выскакивают двое бойцов Венгра.
– Сначала бабы и дети! – выкрикивает один. Люди устремляются в спасительный грузовик. Я хватаю парнишку-проводника и подталкиваю в кучу к остальным. В панике вместе с женщинами пытается пролезть какой-то мужик и без разговоров получает пулю в голову. Суматоха быстро стихает.
Завидев и узнав нас, боец, делает приветственный жест:
– Забрать?
– Да, мы сваливаем, – киваю я.
Какое-то шестое чувство заставляет меня посмотреть наверх. На больницу заходят два ударных беспилотника, которые до этого маячили над городом. Понимая, что произойдёт через секунду, я, не раздумывая, перекатываюсь к краю рекреации, сбивая с ног и увлекая за собой француза и чуть притормозив о ступени лестницы, падаю на первый этаж. Жан-Пьер падает на меня, по ощущениям, ломая мне пару рёбер.
Первая ракета вспарывает брюхо БТРу, скрывая его за огненной вспышкой. Вторая уходит под днище ЗИЛа и чуть подбрасывает его. Две другие отправляются прямо в черноту рекреации, детонируя где-то в чёрных коридорах и превращая весь второй этаж в пылающий ад.
Прижав к себе Жан-Пьера рукой, я закрываю глаза. Сверху сыплется бетонная крошка. Сознание постепенно покидает меня. Кто-то зовёт меня по имени. Передо мной маленькая девочка в светлом платье. Человек в военной форме кладёт ей руки на плечи и нежно говорит:
– Ну, всё, Верочка, нам пора.
* * *
6:42. Звенящая тишина. Я обнаруживаю себя идущей по развалинам первого этажа больницы. Рекреация сверху полностью уничтожена взрывом. Бетонные плиты раскрошены и покрыты копотью, из них словно рёбра торчит погнутая арматура. Догорает упавший с разрушенной лестницы ЗИЛ. Вокруг десятки разорванных тел: части рук и ног, вырванные из животов кишки, просто какие-то бесформенные куски мяса…
