Великий Аттрактор - [50]

Забыв о своей тошноте, журналист с хищным блеском в глазах набрасывается на документы. Я медленно иду дальше по коридору. Кафельный пол из чёрных и белых плиток, выложенных в шахматном порядке, кажется мне знакомым. Справа в большой кадке засохший фикус. Я помню, когда он рос и давал зелёные листочки. Ламп дневного света под потолком ему хватало. Чуть дальше на стене план эвакуация. Он всё ещё на месте. На нём среди условных обозначений был кружок, в котором… Я однажды нарисовала улыбающуюся рожицу. Вот она.

Я останавливаюсь у деревянной двери с медной ручкой и, помедлив пару секунд, открываю её. Это жилая комната сильно отличается от всех остальных помещений. Стены оклеены отслоившимися от времени бежевыми обоями с рисунком из зелёных листочков и золотистых лепестков. Шкаф для вещей, кровать, небольшой письменный стол, где в стакане до сих пор стоит букет их цветных карандашей. Я помню, что в детстве рисовала карандашами двух держащихся за руки девочек с косичками и подписывала «Я и моя сестра».

В темноте я задеваю ногой за что-то мягкое и поднимаю с пола плюшевого медведя. Свет от моего фонарика вдруг ударяет мне в глаза, отразившись от зеркала. На мгновение мне кажется, что передо мной стоит маленькая девочка, сжимающая в руках свою игрушку. Но это всего лишь я. А это всего лишь моя комната.

– Жан-Пьер! – не поворачиваясь, говорю я своему спутнику, – Я вдруг поняла. Мы совершенно напрасно сюда приехали. У меня никогда не было родителей. И никогда не было никакой сестры. У других детей были братья и сёстры-близнецы. Им было так хорошо. Они вместе гуляли на улице… И держались за руки… А у меня никогда не было сестры. Я всегда им завидовала. И мечтала, что у меня тоже может быть сестра-близнец… И, представляя её, часами смотрелась в это зеркало.

– Думаю… Это им надо было завидовать тебе, – откликается француз из кабинета не переставая листать толстые папки с документами,– Они все были подопытными кроликами… Объектами для отработки технологии пересадки и приживления тканей… Расходным материалом. В отличие от тебя… И твоей сестры.

Я возвращаюсь назад, подхожу к Жан-Пьеру и смотрю на него:

– Я всё вспомнила, – спокойно повторяю я, – Не было никакой сестры.

– Была, – поднимает на меня взгляд журналист, – Но ты её, конечно же, не можешь помнить. Она жила как отдельный организм всего пару недель. Потом над зародышами проверили особую серию процедур, после чего один был поглощён другим и они развивались уже как один организм.

– Как матрёшка?

– Почти… – француз хлопает по толстой папке на столе, – Здесь учёные запротоколировали весь процесс. Внутренний близнец не стал развиваться как человек. Его ДНК была существенно разрушена химическими мутагенами, а внешняя среда не требовала развивать ни скелета, ни полноценного мозга, ни своего собственного сердца…Твоя сестра стала частью твоего организма, чем-то вроде искусственной железы, подключённой к твоему телу и управляющей им…

– Ты хочешь сказать, что моя сестра?…

– Это опухоль.

– Эй…

– Или паразит.

– Парень, ты говоришь о моей сестре!

– Они сами определяют её так… «Синтезома – синтетический симбиотический опухолеобразный организм», идеально подогнанный к своему носителю и снабжающий его всем необходимым. Она умеет производить для тебя весь спектр гормонов, нейромедиаторов, стимуляторов и других биологически активных веществ: может ускорять твой метаболизм и регенерацию тканей, помогать ослаблять боль и бороться с инфекциями… Превращает тебя в идеального хищника-носителя, который обеспечивает синтезоме защиту и питание.

Что-то внутри меня словно слышит, о чём мы говорим. В мою кровь попадает порция эндорфина и заставляет меня непроизвольно улыбнуться.

– Ну, что же… Значит, твоё расследование можно считать успешно завершённым, – говорю я, ещё не до конца осознавая значение полученной информации и последствия от неё, – Я действительно оказалась «необычной девушкой с необычной историей». Буквально единственной в своём роде…

– А вот и нет…– отвечает Жан-Пьер, с трудом запихивая толстые папки в свою сумку,– Согласно записям процедура была успешно проведена минимум 15 раз… Дети распределены по разным приютам и детским домам в республиках СССР и странах соцлагеря. Есть список… Так что всё только начинается. Нам надо…

Журналист осекается и замирает, услышав какой-то звук. Сверху лязгает металлическая дверь. Слышится приглушённая английская речь и осторожные шаги минимум четырёх человек. Я чувствую, как внутри меня что-то сжимается, поднимает уровень адреналина, усиливает приток крови к мышцам.

– Не переживай, сестрёнка. Я справлюсь. Как и всегда, – бормочу я, перезаряжая «эмку» и делая шаг в сторону двери.

– Вера…– Жан-Пьер впервые произносит моё имя с правильным ударением и снимает свой МP-5 с предохранителя, – Их там много и у них у всех оружие…

– Я сама… оружие.

Демон Пейна

Яркое летнее солнце, пробиваясь сквозь зелёную листву деревьев, заполняло комнату. Ощущая солнечное тепло на своём лице, Алексей, наконец, проснулся, открыл глаза, и тот час же снова зажмурился от яркого света. Сегодня он проспал неприлично долго. На часах было уже почти 9 утра. Убедившись, что на телефоне нет пропущенных вызовов, Алексей неторопливо опустил босые ноги на пол и прошёл на кухню.