Великие женщины великих мужчин - [64]

Мать фактически посвятила ей всю себя, намереваясь воплотить в дочери собственные нереализованные надежды, — поразительное сходство с Монтессори. Правда, если мать Марии Монтессори ограничивалась внушениями, то настырная родительница Марии Каллас сама взялась за дело. Детство среди чарующих звуков великих классиков, которых Мария восторженно постигала с трех лет, непрерывные тренировки на фортепиано и в вокале привели к тому, что остальной пестрый мир оказался для нее несколько затушеванным. Действительность будущая звезда оперы воспринимала как бы сквозь призму достижений, в важности которых ее убедила мать и в неизбежность которых она сама уверовала, подобно революционеру-фанатику. Ее направленность на творческую карьеру еще более укрепилась, когда после прохладной оценки таланта начинающей певицы в Америке (где она родилась) неугомонная мать повезла ее учиться в Европу.

«Когда Мария — не в меру толстая, прыщавая, с обкусанными от волнения ногтями на руках — появилась на прослушивании в Одеон Афинон, Эльвира де Идальго сразу решила, что дело этой дебютантки безнадежно, но едва она допела арию… как между ними возник контакт, обернувшийся пятью годами дружбы.» — указывалось в одном из биографических материалов о Марии Каллас. Этот эпизод приведен не случайно — он отчетливо показывает, что девочка-подросток воспитывалась с вопиющим перекосом, и ее дисгармоничное обитание среди проблем голосовых связок вряд ли могут оправдать даже галопирующие успехи на пути к большой сцене. Ни малейшего представления о физической красоте или гигиене питания, — одним словом, ничего, кроме цели. Впрочем, и ее мать, и она сама с детства были нацелены исключительно на сценический успех, видели именно в нем свое счастье, ну а личная жизнь. Вероятно, мать считала, что дочь сама разберется, когда повзрослеет. С 14 лет Мария приступила к редкой по упорству и терпению учебе в Афинской консерватории под началом известной испанской певицы. Мария, кажется, вовсе забыла о том, что она — девушка, основательно сбитая с толку навязанными стереотипами успеха. В то время ей было достаточно, что сама Эльвира де Идальго «поборола неприязнь к ее внешности». О том, что когда-нибудь у девушки возникнет личная жизнь, ни она сама, ни ее мать ничуть не заботились.

Следующий этап жизни певицы связан с выходом на большую сцену в 17 лет, с удачным дебютом и знакомством впоследствии с бизнесменом-промышленником Джованни Менегини. Он был вдвое старше ее и при этом бесконечно любил оперу. За него она в конце концов и вышла замуж в 25 лет, и, кажется, эта «случайная удача» должна была бы сполна удовлетворить певицу. Но, похоже, она попросту уступила напору своего самого преданного на тот момент почитателя. По большому счету, не до конца понятны мотивация и поступки Марии в организации личной жизни. Хотя, возможно, на одном этапе ей было достаточно внимания, восхищения и покровительства стареющего мужчины, а на другом этапе одной такой привязанности уже явно не хватало. Думается, в интимной жизни она из-за замедленного взросления продолжительное время была инфантильна: эта жизнь виделась ей продолжением сцены — пламенная влюбленность, поклонение, море цветов… То, как легко она сошлась с этим в целом преданным ей мужчиной (супруг Марии продал свой бизнес и стал организатором поддержки ее творчества) и как легко рассталась с ним потом, наводит на мысль, по меньшей мере, о несерьезном отношении к браку и семье вообще. Или просто о непонимании семьи как ценности.

Примечательно другое: период кристаллизации личности Марии показателен и некоторыми эпизодами, приоткрывающими ее, в общем, зашторенную личность. Например, не может не бросаться в глаза удивительная и пугающая отчужденность девушки в театре — она ни с кем не дружила, ни с кем не откровенничала, вообще была не просто необщительной, но диковатой. Вызывающая социальная неприспособленность девушки компенсировалась ее вокальными данными, выразительным артистизмом на сцене и феноменальной способностью не тяготиться жизнью в раковине собственных впечатлений. Все же она в этот период была мила, не лишена известного шарма, а уникальный голос для растущего числа поклонников довершал ее красочный и необычный портрет.

А к своему 30-летию Мария совершила определенно сильный поступок, прямо-таки в стиле Каллас. Кто-то даже назвал бы это женским подвигом: за полтора года она похудела примерно на 30 килограммов, избавившись от своего «самого мучительного комплекса». Не преуменьшая фактора силы воли этой неординарной женщины, стоит сделать предположение, что именно в это время в ней стала просыпаться подлинная женственность. Она просто по-другому посмотрела на себя и окружающий мир, с изумлением обнаружив, что он состоит далеко не только из оперы. И, кажется, именно в это время она если не влюбилась, то была впервые готова к этому. Правда, сама она по-другому оценила этот шаг, заявив в интервью следующее: «Я помню, что моя интуиция — а обычно она меня не подводит — подсказала мне, что у меня слишком полное лицо, и это было очень неприятно. Мне нужны были очень резко очерченные подбородок и шея, чтобы добиться выразительности в трудных фразах и сценах с хором. Как театральная актриса я это чувствовала. <…> я так располнела, что даже вокал стал тяжеловесным — я так все время напрягалась, в общем, на это уходила масса сил». Это можно считать косвенным подтверждением мысли о том, что построение счастливой семьи не входило в область приоритетов певицы.