Великие женщины великих мужчин - [60]

А что же суженый? Лишенный душевного покоя и уязвленный в интимной ограниченности, одинокий рыцарь нравственности входит в прямое столкновение с принципами примерного мужа. Он периодически «убегает» в болезнь, но и это не помогает. Неудивительно, что его «коробит мелочность семейных забот, барские замашки жены». Многие исследователи отыскивают сублимацию в творчестве писателя, и действительно: его мечтания ярки и колоритны при описании почти идеальной супружеской жизни. Особенно это видно на примере Левина и Кити в «Анне Карениной», романе, в ходе работы над которым и произошел ключевой слом собственной семейной жизни. А через двадцать лет брака примерный и тактичный муж не выдержал: в сердцах у него прорвалось, что «самая страстная мысль» его о том, чтобы уйти из дому. Еще через два года муж опять пригрозил подобным, но снова оказался непоследовательным. Избрав полумеру решения проблемы, он не снял ее остроты. А к «сожитию с чужой по духу женщиной» (что для него «ужасно гадко») добавилось созерцание бесполезной жизни детей: «Дома играют в винт бородатые мужики — молодые мои два сына». И потом еще более болезненное: «Дети — сонные, жрущие», «дома — праздность, обжорство и злость».

Наконец, отчаявшийся в борьбе за нравственные принципы Лев Толстой как-то записал знаковое признание: «Только земледелец, никогда не отлучающийся от дома, может, женившись молодым, оставаться верным своей жене и она ему, но в усложненных формах жизни мне кажется очевидным, что это невозможно». Что это, если не признание отсутствия у жены чувственности да и, похоже, вообще сексуальности, а также отказ принимать это?! Если душевные потрясения порождают недомогания физические, то на долю отменного здоровяка Льва Толстого их выпало немало. Дневники супругов с самого начала пестрят многочисленными записями о депрессиях, мнительности, приступах тоски и т. д. Собственно, и последнее воспаление легких порождено внутренним протестом и невозможностью смириться с ситуацией.

Говоря об эпохальном романисте, нельзя не обратиться к его творчеству для распознания ориентиров его частной жизни. Стоит, к примеру, задаться вопросом: отчего в «Войне и мире» — романе, который Лев Толстой завершил в 41 год, некогда прелестная и обворожительная Наташа Ростова нарисована опустившейся, располневшей, переставшей заботиться о своей привлекательности? Совершенно не щадя свою героиню, Толстой представляет Наташу основательно поглупевшей и настолько ревнивой, что это составляет предмет шуток домашних. Единственное, что автор оставляет своей героине в отношениях с мужем, — занятия науками, «которым она приписывала большую важность». И писатель, словно уговаривая сам себя, утверждает: не может женщина достичь таких высот, чтобы оказаться наравне с мужчиной, быть ему партнершей во всех отношениях. Неверие Толстого в женщину в значительной степени предопределило неверие Софьи в себя как личность, способную к развитию и росту. И потому, очевидно, она в течение всей совместной жизни изменялась — но в сторону душевного разлада и духовного разложения. Ее личность неуклонно деревенела, пока она сама из потенциально деятельной и динамичной не превратилась в отупевшего истукана, способного лишь к мирским радостям.

Есть ли уроки для отважных оформительниц своего семейного счастья из этой довольно печальной семейной истории? «Какие уж тут уроки?» — может воскликнуть иная читательница, ведь миссия Софьи скорее походит на отбывание повинности, которой она душой противилась и сердцем принять не могла, не умела! И, может быть, в таких словах будет своя женская правота. Тринадцать детей, реальный смертельный риск каждых новых родов, растущее отвращение к физической близости с мужем (как минимум, вследствие ассоциации прямой связи между интимной жизнью и произведением на свет потомства). Необходимость воспитания и обучения детей — при определенной отстраненности мужа. Почти полное непонимание творческих исканий своего избранника — при более чем сомнительной возможности догнать почти вдвое старшего на момент создания семьи мужчину. Наконец — и это, может, самое главное — отказ мужчины впустить жену в свой духовный мир, дать шанс дотянуться до творческого партнерства (что для него, вероятно, имело основания вследствие гигантской разницы в возрасте и духовном развитии). Другими словами, великий писатель сам заложил бомбу замедленного действия под семейные опоры, а его юная жена безропотно приняла это взрывчатое вещество за эликсир любви. А что могла она противопоставить подобному? Хотя пространство выбора 18-летней Софьи, в самом деле, было ограничено, думается, она при желании могла бы обратиться к опыту эмансипированных женщин — таковые тогда уже были. И если учесть выросший уровень свобод современной женщины, то ей, безусловно, стоит принимать во внимание уроки жизни Льва и Софьи.

Первый из них состоит в необходимости четкого моделирования своей роли: всегда можно понять и решить, стоит ли принять уготованную воображением будущего мужа роль. Женщина должна знать два дополнительных к семейной жизни правила: