Великие шпионы - [113]

Мы с де Кринисом согласовали знаки, которые я буду подавать ему в разговоре с англичанами: если я выну монокль левой рукой, значит, он должен замолчать и дать говорить мне, если правой, то мне нужна его поддержка. Когда я скажу, что у меня разболелась голова, нужно будет немедленно прервать беседу.

Перед отъездом я тщательно проверил багаж де Криниса. На сей раз у нас не было никаких трудностей при пересечении границы.

В Арнеме мы подъехали к перекрестку, где в полдень была назначена встреча с английскими друзьями. Когда мы оказались там без двух минут двенадцать, их еще не было. Мы напрасно прождали полчаса; через сорок пять минут, всерьез обеспокоенные, мы стали разъезжать взад-вперед по улице, а англичане все не появлялись. Де Кринис, не привыкший к подобным ситуациям, нервничал сильнее всех, и мне пришлось успокаивать его.

Вдруг мы заметили, что к нашей машине медленно приближаются двое голландских полицейских. Один из них осведомился по-голландски, что мы тут делаем. Сопровождающий нас агент ответил, что мы ждем друзей. Полицейский покачал головой, сел в машину и приказал ехать в участок. Похоже, мы лопали в западню. Главное теперь было сохранять спокойствие и выдержку.

В полицейском участке с нами разговаривали очень вежливо, но, несмотря на наши протесты, обыскали и нас, и багаж. Они все эго делали весьма тщательно, особенно скрупулезно изучали все предметы в туалетном наборе де Криниса. Пока они возились с ним, я еще тщательнее осматривал наш багаж, потому что вдруг сообразил, что, поглощенный вещами де Криниса, в Дюссельдорфе забыл просмотреть багаж нашего водителя. Его туалетный набор лежал прямо передо мной на столе, и к своему ужасу я заметил, что там содержится стандартная армейская конволюта аспирина со штампом «Главное медицинское управление СС».

Я подсунул свой багаж, уже проверенный, ближе к туалетному набору, оглядываясь, не следят ли за мной. Поспешно схватив аспирин, я одновременно уронил расческу под стол. Нагнувшись за ней, я сунул конволюту себе в рот. Таблетки оказались и вправду горькими, а бумага застряла у меня в горле, так что мне пришлось снова ронять расческу и, шаря под столом, поспешно глотать таблетки. К счастью, никто ничего не заметил.

Затем начался допрос: Откуда мы приехали? Куда направляемся? Что это за друзья, с которыми мы должны были встретиться? Какие дела мы собирались обсуждать? Я заявил, что отказываюсь отвечать на вопросы в отсутствие адвоката, и резко протестовал против манеры обращения с нами. Они слишком далеко зашли, этому безобразию нет никакого оправдания; убедившись, что наши документы и багаж в порядке, они не имеют права дольше задерживать нас. Я держал себя намеренно грубо и высокомерно, и это сработало. Некоторые полицейские явно растерялись, но другие были полны решимости продолжать допрос. Все это тянулось не менее полутора часов, как вдруг открылась дверь и вошел лейтенант Коппенс. Он показал полицейским какие-то бумаги — я силился рассмотреть, но так и не разобрал, что в них, — после чего поведение полицейских сразу резко переменилось. С самыми искренними извинениями они отпустили нас.

Выйдя из полицейского участка, мы увидели «бьюик», в котором сидели капитан Бест и майор Стивенс. Они объяснили, что произошла ужасная ошибка. Они ждали нас на другом перекрестке и потратили много времени на розыски. Они бесконечно извинялись, назвав случившееся «крайне конфузным недоразумением».

Я, конечно, сразу понял, что вся эта провокация устроена ими. Они использовали задержание, обыск и допрос для того, чтобы убедиться, кто мы на самом деле. Мне стало ясно, что и в дальнейшем надо быть готовым ко всяким неожиданностям.

Мы быстро доехали до Гааги и расположились в обширном кабинете во владениях майора Стивенса. Здесь начались переговоры, причем в основном говорил капитан Бест. После долгого обсуждения мы согласовали следующие пункты.

За свержением Гитлера и его приспешников последует немедленное заключение мира с западными державами, Условия: Австрия, Чехословакия и Польша восстанавливаются в прежних границах, Германия отказывается от проводимой экономической политики и возвращается к золотому стандарту. Вопрос о возвращении Германии колоний, утраченных после первой мировой войны, подлежит дальнейшему обсуждению. Меня этот вопрос особенно интересовал, и я то и дело возвращался к нему. Я отметил, как важно для всеобщей безопасности, чтобы Германия имела отводной клапан для сброса избыточного населения, в противном случае давление Германии на восточные и западные границы будет создавать постоянную напряженность в Центральной Европе.

Наши партнеры признали обоснованность этого довода и согласились, что следует искать решение, которое бы удовлетворило германские требования. Они полагали, что можно будет найти вариант, обеспечивающий для Германии надлежащие экономические права и привилегии при сохранении существующей мандатной системы.

В завершение дискуссии мы зафиксировали ее результаты в виде памятной записки. Затем майор Стивенс пошел докладывать по телефону в Лондон. Через полчаса он вернулся и сказал, что в целом реакция правительства благоприятная, но проект договора еще нужно согласовать с министром иностранных дел лордом Галифаксом. Это будет сделано незамедлительно, и к вечеру можно рассчитывать на положительное решение. При этом потребуются определенные обязательства с нашей стороны с указанием сроков.