Великие интервью журнала Rolling Stone за 40 лет - [115]

– Если бы не наркотики, мы бы не поехали в Лас-Вегас. Ну, мы пережили бы что-то совершенно иное. Логикой всего была логика наркомана, и это была верная мысль. Но наркотики становятся проблемой, когда наступает время писать, при этом разве что настроение не меняется.

Что вы советуете людям, которые говорят, что хотят стать писателями?

– О, боже, это непросто. По-моему, то, что мне пришло в голову в первую очередь, как своего рода механизм самозащиты, – это перепечатывание других писателей. Перепечатать страницу Хемингуэя или страницу Фолкнера. Три страницы. Таким образом я страшно много узнал о ритме. Я мыслил работу писателя как музыку. И я мыслю свою работу в основном как музыку. Поэтому мне нравится, когда другие читают мои произведения вслух. Мне нравится слышать, что из них извлекают. Это говорит мне об их восприятии. Мне нравится, когда их читают женщины. Если музыка передана точно, то это слышит едва ли не каждый. Возможно, поэтому их любят читать дети.

При этом вы узнаете, слышит ли их ваш читатель так, как вы задумали.

– Мне нравится слышать, что они понимают. Парень, только понимая, можно читать в том же ритме. Без музыки все превратилось бы в кашу.

Вам в детстве читали вслух?

– Да, мама. У нас в семье все любили истории – басни, сказки на ночь. В доме было полно книг.

По всем стенам в доме стояли стеллажи. Как здесь. (Показывает на стеллажи.) Библиотека для меня служила убежищем, как сегодня, возможно, притон для какого-нибудь бандита. Знаете, читательский билет был пропуском в путешествие. Я читал все самые захватывающие книги. Мама была библиотекарем в Публичной библиотеке Луисвилла[260].

Мама Джона Апдайка говорила ему, что вся серия книг о Кролике выражает представление студента-отличника о том, что такое жизнь школьника-спортсмена в старших классах…

– Ого. Его мама как бы сказала: «Я всегда знала, что есть что-то, из-за чего ты меня разочаровываешь». Представьте себе, через какие мучения пришлось пройти моей маме.

Какие чувства вызывали в ней ваши сочинения?

– На протяжении десяти лет тот факт, что я был писателем, мало что значил в сравнении с тем, что меня считали в первую очередь преступником, который сел на поезд, идущий прямо в ад. Надо было, чтобы мама стала работать на Четвертой улице, за главной кафедрой библиотеки, и надо было, чтобы пришли читатели и спросили мою книгу, – только тогда она убедилась, что у меня есть занятие.

Какую книгу вы впервые прочли от корки до корки?

– Боже мой, старик, если кто-то это помнит, с ним, вероятно, что-то не в порядке или он лжет.

Нет, говорят, что наркоманы всегда помнят, как впервые приняли наркотик, а алкоголики помнят, как впервые выпили.

– (Молчит.) Господи Иисусе, думаю, вы правы.

Я тоже так думаю.

– Ну, в библиотеке моей бабушки была книга «Буки» («The Goops»). Мне было лет шесть-семь. Это была книга в стихах о людях, которые не умели себя вести, – о людях, которые болтали глупости. Эти Буки все делали левой рукой, жевали суп. Их всегда наказывали за грубость. Моя бабушка давала ее мне, чтобы я понимал, что иду против истории. Каждая страница книги была поэмой, написанной элегическим дистихом, и бабушка внушала мне ощущение правила, и ей удавалось пристыдить меня за то, что я Бука, а быть Букой – это все равно что быть свиньей или какой-нибудь амебой. И это запоминалось.

А какой была ваша первая книга для взрослых?

– Надо сказать, что все годы учебы в средней школе я был членом, вернее, избранным должностным лицом литературного общества Atheneum, что действительно управляло моим сознанием. Все началось в мужской средней школе[261]. Мы собирались в субботу вечером и читали. Такая глубоко элитная идея. В конце концов, это стало компенсацией школьных прогулов. Знаете: «Что у вас? Где вы были вчера, Хантер?» «Ну, я был в баре Греди, на Бардстоун Роуд; мы с Бобом Батлером и Норманом Грином читали аллегорию[262] о пещере и пили пиво». Не знаю, было занятно. Мы читали Ницше. Было круто, но когда прогуливаешь школу, то читаешь для того, чтобы обрести силу, обрести преимущество. Я всегда считал: пристрастите ребенка к чтению – и нет проблем; так мы воспитали Хуана[263]. У вас ребенок, который любит читать самостоятельно, черт побери, а вы занимаетесь своим делом.

Когда вы начали читать самостоятельно, кто вас пристрастил?

– Когда я служил в авиации, то стал читать запоем. Читал современную литературу – «Источник»[264]. Читал Хемингуэя, Фитцджеральда, Фолкнера, Керуака, Э. Э. Каммингса. В то время я особенно ценил в Хемингуэе то, что он внушил мне, что можно быть писателем и зарабатывать этим. Его пример был гораздо важнее того, что он писал. Я обращал особое внимание на то, как экономично он пользуется словами. Когда я перепечатывал чужие произведения, у меня открывались глаза. Мне никто этого не советовал. Я сам стал это делать. У меня был Дос Пассос – вот с его помощью я выработал собственный стиль, его «ролики» перед каждой главой. Я очень рано познакомился с Фитцджеральдом. Когда мне было лет девятнадцать-двадцать, мне порекомендовали прочитать «Великого Гэтсби» – дескать, эта книга в моем духе.