Великая Смута - [5]
Надежды Макария на то, что Иван, женившись, остепенится, не оправдались. Ощущая себя самодержавным государем, он продолжал вести все тот же беспорядочный и буйный образ жизни, перепоручив управление государством своим родственникам по материнской линии — Глинским, против которых и в народе, и в боярской среде давно вызревала жгучая ненависть. Чтобы образумиться и окончательно повзрослеть царю потребовался еще один толчок. И этим толчком явилась серия опустошительных московских пожаров, в результате которых многие строения Кремля и около двадцати пяти тысяч домов горожан сгорело. Восемьдесят тысяч человек остались без крова и средств к существованию. В огне погибло от 1700 до 3700 человек, пострадал и митрополит Макарий. По Москве поползли слухи, что причина всех этих несчастий — поджоги и колдовство. Версии поджогов придерживались и правившие Москвой Глинские, отдавшие приказ ловить и казнить поджигателей, но, несмотря на казни, пожары продолжались.
Этим несчастьем воспользовались старые недоброжелатели Глинских из числа князей и бояр и присоединившийся к ним дядя царицы — Григорий Юрьевич Захарьин. Они решили обвинить во всех бедах олитвинившихся потомков хана Мамая. Якобы их люди вынимали из человеческих трупов сердца, мочили их в воде и той водой кропили улицы Москвы, отчего Москва и сгорела. Двадцать шестого июня 1547 года народ, подстрекаемый врагами Глинских, взбунтовался. Юрий Глинский, дядя царя, был схвачен обезумевшей толпой и забит до смерти. Погибла вся их челядь, а также находившиеся в Москве служилые дворяне из Северской земли, вызванные Глинскими для поддержания порядка в стольном городе. Но этого было мало — в живых оставалась бабка царя Анна и другой его дядя — Михаил. На третий день всенародного бунта толпа, требуя их выдачи, двинулась на Воробьевы горы, где тогда располагалась летняя царская резиденция. Ввиду реальной угрозы наглость и необузданность Ивана IV в одночасье сменились растерянностью и откровенной трусостью. Кто отдал команду царской охране стрелять по бунтовщикам — неизвестно. Но известно, что после таких решительных действий толпа рассеялась, бунт был подавлен.
Ряд авторитетных авторов утверждает, что именно в этот момент чуть ли не в образе пророка явился иерей Сильвестр, который нарисовал венценосцу печальную картину бедственного положения Московского царства и объявил, что причиной всех этих бед, в том числе пожара и народного бунта, являются многочисленные грехи самого царя. Сильвестр предупредил Ивана Васильевича о грядущих, еще более серьезных карах небесных, если он не обуздает свой нрав и не пойдет путем, указанным Господом. В подтверждение своих слов он продемонстрировал напуганному царю какие-то страшные видения, отчего тот чуть ли не в одночасье сделался иным человеком: раскаялся и стал его послушным учеником на пути добра.
Так ли это было или несколько иначе, да и было ли вообще, сказать трудно, но мы можем лишь констатировать, и это подтверждается историческими документами, что примерно в то самое время при дворе действительно появился иерей Сильвестр — о нем достоверно известно лишь то, что он, как и Макарий, пришел в Москву из Великого Новгорода и был весьма дружен с князем Владимиром Андреевичем Старицким. С этого дня и на протяжении ряда лет Сильвестр имел такое влияние на Ивана IV, что тот и шагу не делал, чтобы не спросить у него совета. Их отношения были настолько доверительными, что церковнослужитель вмешивался даже в супружескую жизнь царской четы.
В этот же период царь приблизил к себе худородного Алексея Адашева, случайно оказавшегося в числе участников молодеческих забав Ивана, сделав его своим окольничим. «Если бы, — говорил их современник Андрей Курбский, — все подробно писали об этом человеке, то это показалось бы совсем невероятным посреди грубых людей; он, можно сказать, был подобен Ангелу». Итак, Сильвестр, со слов все того же Курбского, возбудил в царе желание благотворительности, а Адашев указал и облегчил пути ее достижения.
Сильвестр и Адашев не без участия митрополита Макария создали что-то наподобие народно-патриотической партии, в которую вошли как представители знатных родов (князья Дмитрий Курлятьев, Андрей Курбский, Воротынский, Одоевский, Серебряный, Горбатый, Шереметевы и др.), так и люди незнатные. Всех их отличали любовь к своему отечеству и желание быть ему полезными.
По прошествии лет Иван, ставший к тому времени Грозным, скажет, что эта Избранная рада вместо послушания и подчинения ему забрала у него суверенную власть и правила сама, как хотела, что на словах он был государем, а фактически ничем не управлял. В известной переписке с Курбским Грозный упрекал своих прежних наставников: «Во всякой мелочи, до обуванья и спанья, я не имел своей воли: все делал по их желанию, словно младенец». Что ж, может быть, так оно и было, но давайте хотя бы тезисно рассмотрим то, что удалось сделать Сильвестру и Адашеву за те 11–12 лет, что они находились у власти. Полезны ли они были Московскому царству или вредны? Реальными ли были их реформы или беспочвенными фантазиями кабинетных мыслителей? Заботились ли они о русском народе или еще больше затягивали удавку на его шее?
Автор, в недавнем прошлом начальник МУРа, полковник милиции, размышляет о засилье евреев и «кавказцев» в России и делает выводы.
Представляем вам новую книгу бывшего начальника легендарного МУРа Юрия Федосеева «Мы — русский народ».Автор остался верен своей теме, разрабатываемой им в течение многих лет, — национальный вопрос в России. Русско-еврейские отношения, русские среди других народов, патриотизм и национализм, будущее России, русская национальная идея — все эти проблемы освещены в, можно сказать, историческом исследовании Юрия Федосеева подробно, доказательно, с привлечением работ известных корифеев русской философской школы.
Имя Юрия Григорьевича Федосеева занимает достойное место в содружестве пишущих на исторические темы. Книги его расходятся тотчас по выходу из печати.Очередное его произведение «Романовы. Век первый» — о рождении новой российской династии в тяжелейшее для страны время раскола и Смуты, о преодолении «великого московского разорения». Через многие внешние и внутренние невзгоды Романовы XVII века — от юного Михаила до взрослеющего Петра — вели государство в «блестящий» для России XVIII век.Вашему чтению будут сопутствовать увлеченность автора, его добрая память к истории Родины.
Когда-то мы испытывали голод из-за отсутствия не то что в магазинах, а и в библиотеках серьезной литературы по истории России, довольствуясь соответствующим образом препарированными художественными произведениями.Последние двадцать лет мы видим абсолютно противоположную картину — книжный рынок насытился таким количеством литературы, что по нему хоть путеводитель составляй. Наряду с классикой можно встретить и исторических киллеров, и исторических Мюнхгаузенов, однако если от академизма одних начинаешь зевать на второй-третьей странице, то прочтение других дает подчас все… кроме знания истории Отечества.Предлагаемое читателю краткое историческое повествование не претендует ни на учебное пособие, ни на легкое чтиво.
«История эллинизма» Дройзена — первая и до сих пор единственная фундаментальная работа, открывшая для читателя тот сравнительно поздний период античной истории (от возвышения Македонии при царях Филиппе и Александре до вмешательства Рима в греческие дела), о котором до того практически мало что знали и в котором видели лишь хаотическое нагромождение войн, динамических распрей и политических переворотов. Дройзен сумел увидеть более общее, всемирно-историческое значение рассматриваемой им эпохи древней истории.
Книги завершает цикл исследований автора, опубликованных в Издательстве Казанского университета по македонской тематике. «История античной Македонии», часть 1, 1960; часть II. 1963; «Восточная политика Александра Македонского». 1976. На базе комплексного изучения источников и литературы вопроса рассматривается процесс распада конгломератных государств древности, анализируется развитие социальных, военно-политических и экономических противоречий переходной эпохи обновления эллинистических государств, на конкретном материале показывается бесперспективность осуществления идеи мирового господства. Книга написана в яркой образной форме, снабжена иллюстрациями.
Король-крестоносец Ричард I был истинным рыцарем, прирожденным полководцем и несравненным воином. С львиной храбростью он боролся за свои владения на континенте, сражался с неверными в бесплодных пустынях Святой земли. Ричард никогда не правил Англией так, как его отец, монарх-реформатор Генрих II, или так, как его брат, сумасбродный король Иоанн. На целое десятилетие Англия стала королевством без короля. Ричард провел в стране всего шесть месяцев, однако за годы его правления было сделано немало в совершенствовании законодательной, административной и финансовой системы.
Первая мировая война, «пракатастрофа» XX века, получила свое продолжение в чреде революций, гражданских войн и кровавых пограничных конфликтов, которые утихли лишь в 1920-х годах. Происходило это не только в России, в Восточной и Центральной Европе, но также в Ирландии, Малой Азии и на Ближнем Востоке. Эти практически забытые сражения стоили жизни миллионам. «Война во время мира» и является предметом сборника. Большое место в нем отводится Гражданской войне в России и ее воздействию на другие регионы. Эйфория революции или страх большевизма, борьба за территории и границы или обманутые ожидания от наступившего мира — все это подвигало массы недовольных к участию в военизированных формированиях, приводя к радикализации политической культуры и огрубению общественной жизни.
Владимир Александрович Костицын (1883–1963) — человек уникальной биографии. Большевик в 1904–1914 гг., руководитель университетской боевой дружины, едва не расстрелянный на Пресне после Декабрьского восстания 1905 г., он отсидел полтора года в «Крестах». Потом жил в Париже, где продолжил образование в Сорбонне, близко общался с Лениным, приглашавшим его войти в состав ЦК. В 1917 г. был комиссаром Временного правительства на Юго-Западном фронте и лично арестовал Деникина, а в дни Октябрьского переворота участвовал в подавлении большевистского восстания в Виннице.
Перед вами мемуары А. А. Краснопивцева, прошедшего после окончания Тимирязевки более чем 50-летний путь планово-экономической и кредитно-финансовой работы, начиная от колхоза до Минсельхоза, Госплана, Госкомцен и Минфина СССР. С 1981 по 1996 год он служил в ранге заместителя министра. Ознакомление с полувековым опытом работы автора на разных уровнях государственного управления полезно для молодых кадров плановиков, экономистов, финансистов, бухгалтеров, других специалистов аппарата управления, банковских работников и учёных, посвятивших себя укреплению и процветанию своих предприятий, отраслей и АПК России. В мемуарах отражена борьба автора за социальное равенство трудящихся промышленности и сельского хозяйства, за рост их социально-экономического благосостояния и могущества страны, за справедливое отношение к сельскому хозяйству, за развитие и укрепление его экономики.