Смерть Василия III. Елена Глинская и удельные князья. Опала Юрия Дмитровского, Михаила Глинского, Андрея Старицкого. Русско-литовские отношения. Дела крымские и казанские. Дела русские. Смерть Елены. Первый приход Шуйских к власти. Смещение митрополита Даниила. Правление Ивана Вельского. Второй приход Шуйских. Бесславный конец Андрея Шуйского и боярского своеволия. Глинские. Признаки духовного возрождения русского народа. Митрополит Макарий. Венчание на царство Ивана I и его женитьба
Третьего декабря 1533 года великий князь Василий III Иванович скончался на 55-м году жизни. По его духовному завещанию и уже устоявшейся практике регентом трехлетнего великого князя Ивана IV стала его двадцатипятилетняя мать Елена Васильевна Глинская, в свою очередь порученная заботам дяди ее Михаила Глинского и ближайших бояр умершего государя — Михаила Юрьева и Ивана Шигоны, а также митрополита Даниила, которым надлежало обеспечить преемственность власти и уберечь права наследника престола от возможных посягательств со стороны его дядьев Юрия Дмитровского и Андрея Старицкого, по доносам великокняжеских соглядатаев не оставлявших надежд на восстановление древнего лествичного права, согласно которому власть переходила к старшему в роду мужчине.
С разрешения этой гипотетической проблемы и начало свою деятельность правительство Елены. Уже через неделю после смерти Василия III Юрий Дмитровский был обвинен в нарушении крестоцелования и в заговоре с целью захвата власти, заключен под стражу, где он впоследствии и умер от истощения.
Решение судьбы другого дяди великого князя из-за отсутствия веских поводов и оснований было отложено «на потом» или «до лучших времен».
А тем временем при великокняжеском дворе развивалась типичная при смене власти интрига, усугубленная в данном случае еще и тем, что на смену сильному князю пришла молодая и слабая женщина. Князья и бояре боролись между собой за близость к престолу, за возможность влиять на решения, принимаемые регентшей, причем спор шел не о том, как лучше обустроить государство, а о том, кому достанутся ключевые придворные должности, выморочные или конфискованные поместья, кто от имени великого князя будет «казнить и миловать». Другими словами, каждый «тянул одеяло на себя».
Неожиданно высоко стала восходить звезда князя Ивана Федоровича Овчины-Телепнева-Оболенского, далеко небесталанного военачальника, сблизившегося с Еленой Глинской, — из-за личной приязни она стала доверять ему решение не только военных, но и внутриполитических и дворцовых проблем. Насколько можно судить, это был первый в истории Руси фаворит, на коих будет так богат XVIII век. Именно между ним, любовником правительницы, и ее дядей, властолюбивым и честолюбивым Михаилом Глинским, развернулась основная борьба, победителем из которой вышел не руководитель регентского совета, назначенный самим Василием III, а «мил сердечный друг» правительницы. Дядя же, обвиненный в стремлении «самовластно держать государство», в августе 1534 года был арестован, посажен в ту же палату, где он сидел еще при прежнем великом князе, и вскоре умер от истощения, как и Юрий Дмитровский, заморенный голодом.
Примерно в это же время в Литву бежали два знатнейших боярина — князь Семен Бельский и Иван Ляцкий из рода Кошкиных, неудовлетворенные своим положением при дворе и недовольные засильем фаворита, от которого стали зависеть их карьера, благополучие и сама жизнь.
Избавившись от бояр-соперников, Овчина-Оболенский начал новую интригу. Его очередной жертвой стал последний дядя великого князя — Андрей Старицкий, позволивший себе в кругу не очень преданных ему бояр высказывать обиды на великого князя, правительницу и ее фаворита за то, что он после смерти Василия III так ничего и не получил к своему уделу. Интрига, развивавшаяся на протяжении трех лет, сопровождалась обменом посольствами и переманиванием служилых людей, формированием коалиций и готовностью удельного князя при удобном случае бежать в Литву. Дело дошло до того, что фаворит Елены повел на Андрея московские полки, а последний, собрав семью, ближних бояр и свое войско, устремился по единственно оставшейся незаблокированной дороге на Великий Новгород — часть помещиков города высказала желание перейти к нему на службу. Завершилось все относительно мирно, если не считать заключения под стражу самого Андрея и членов его семьи, торговую казнь его ближних бояр и повешение тридцати новгородских помещиков. Через полгода Андрей Старицкий повторит судьбу брата: он умрет в тюрьме от голода.
К моменту восшествия на великокняжеский стол трехлетнего Ивана IV истекал срок перемирия с Литвой, однако престарелый Сигизмунд счел для себя зазорным направлять великих послов к князю-ребенку. Кроме того, он, подзуживаемый перебежчиком Семеном Бельским, надеялся воспользоваться временным неустройством на Руси и вернуть себе то, что стараниями Ивана III и Василия III отошло к Москве. Правительство же Елены Глинской со своей стороны настаивало на соблюдении обычая заключать русско-литовские договоры исключительно в Москве. Препирательства о том, кому посылать послов и где заключать договор, тянулись почти три года, что стоило немалой крови как той, так и другой стороне. Поляки взяли Гомель, Стародуб, Почеп, сожгли Радогощ и окрестности Чернигова. Московские полки в свою очередь прошлись огнем и мечом по литовским землям до Любеча, Витебска и чуть ли не до Вильны, отбили назад Стародуб и Почеп и в довершение ко всему построили на литовской земле свои укрепленные городки Себеж, Заволочье, Велиж. Десятки тысяч человек погибли в этих взаимных набегах, еще большее количество людей было уведено в полон. Дорого народам доставался гонор их правителей.
