Великая Смута - [30]
Оборонная линия Московского царства от набегов крымских татар, веками существовавшая по течению Оки, постепенно теряла свое значение. Новой оборонительной линией, вдоль которой ежегодно развертывались войска, охранявшие границу, стал треугольник Мценск — Новосиль — Орел. Одновременно с этим возводились Ливны, Воронеж, Кромы, Елец, восстанавливался Курск. После воцарения Годунов предпринял еще один смелый шаг. На Нижнем Осколе, вблизи места его впадения в Донец, он начал возводить город Царев-Борисов — не только для защиты, но и в качестве базы для потенциального русского похода на Крым.
В 1586 году кахетинский царь Александр, желая заручиться поддержкой единоверного монарха, отдался в подданство Москве, которая от такого несвоевременного и недолговременного приобретения получила одну лишь головную боль. Вскоре кахетинский царь был убит своим же сыном Константином. Русским войскам, теснимым со всех сторон, пришлось покинуть Кахетию и Тарки, потеряв при этом около трех тысяч воинов. Тем не менее это было «два шага вперед, один шаг назад». На Тереке восстановили и укрепили город-крепость Тарку — с тех пор русские ратные люди его уже не покидали.
Относительно благополучно складывались и отношения с Крымом. Поражение при Молодях надолго отбило желание у крымских татар совершать походы на Московские земли. Теперь они предпочитали более короткие набеги на южные украинские области, входившие тогда в состав Польши, либо нанимались на службу к московскому царю. Правда, не последнюю роль здесь играли и «поминки», регулярно посылаемые Москвой крымскому хану. «Сюда не ходи, ходи туда». События же 1591 года, когда новый крымский хан Казы-Гирей подступил к Москве чуть ли не со 150-тысячным войском, были больше похожи на маневры или на фарс, обставленный мистическими атрибутами, если, конечно, не признать, что действительно произошло чудо, благодаря иконе Божьей Матери, бывшей с Дмитрием Донским на Куликовом поле. Не вступая в сражение, Казы-Гирей в ночь на 5 июля внезапно снялся и, теряя людей в арьергардных стычках, поспешно удалился в Крым.
Постепенно утряслись и русско-польские отношения. Высокомерие и воинственность Батория остужались польской же шляхтой, не желавшей ни воевать, ни денег на войну давать. Перемирие было продлено на два года, а после смерти короля (декабрь 1586 г.) ситуация десяти-четырнадцатилетней давности повторилась. Московский царь вновь рассматривался как реальный претендент на польский трон, и даже на более выгодных условиях. Уже никто не требовал ни Новгорода, ни Смоленска, нужны были только деньги для подкупа шляхты и демонстрации серьезности московских намерений. Но денег у послов не оказалось. В результате трон занял Сигизмунд, сын шведского короля Иоанна III и Екатерины Ягеллонки, дочери польского короля Сигизмунда I. В январе 1591 года договор о перемирии между Польшей и Москвой был продлен еще на двенадцать лет.
Но как ни хотелось мира, а войны избежать не удалось. Срок перемирия со шведами истекал, а условия мирного договора, выдвигаемые послами, не устраивали ни ту, ни другую сторону. В результате накопившая силы Москва объявила Швеции войну, продолжавшуюся более двух лет, хотя проявления ее были довольно умеренны. Русские возвратили себе Иван-город, Ям-город и Копорье, но Нарвы взять так и не удалось. На том и порешили, заключив в мае 1595 года «вечный мир», по которому Москва дополнительно присоединила к своим владениям Корелу и города Колы. Причем и шведы, и русские праздновали это событие как победу.
Замыкая круг, нельзя не сказать об Архангельске, строительство которого началось в 1584 году. К тому времени город был основным морским портом в торговых сношения с европейскими странами, и в первую очередь с Англией.
Не следует забывать и того обстоятельства, что Борис Годунов был одним из первых западников на русском троне. Приняв в наследство от Ивана Грозного дружеские отношения с представителями туманного Альбиона, он их развивал и углублял, отклоняя при этом стремление английских купцов к монополии и сдерживая их продвижение в Поволжье и на Каспий. Однако не только купцы приходили в Московию. Среди иностранцев, кстати не только англичан, были и архитекторы, и лекари, и инженеры, и воины. Поступая на московскую службу, немцы, шведы, ливонцы и те же англичане получали льготы от податей и повинностей, которые превосходили льготы, предоставляемые местным дворянам и детям боярским. Многие иностранцы удостаивались даже права беспошлинной торговли, а те из них, кто нанимался на военную службу, получали поместье и щедрое жалованье. Современники отмечали, что в телохранителях у Бориса Годунова служили только иностранцы, преимущественно немцы из Ливонии. Их услуги оценивались так высоко, что даже их слуги при поступлении на службу получали «по 15 рублей в подарок, столько же в жалованье, разные ткани, небольшую связку соболей и по 300 четвертей земли с 20 крестьянами». Ну чем не дворяне-помещики!
В Москве разрасталась Немецкая слобода, где царь Борис по просьбе своих врачей-иностранцев позволил им построить даже протестантскую церковь, первую инославную церковь в русской столице. Будучи сам неграмотным, Годунов тем не менее планировал открыть в Москве учебное заведение с иностранными профессорами, но, встретив сопротивление со стороны духовенства, ограничился тем, что послал за границу два десятка молодых людей, из которых в Россию, кстати, так никто и не вернулся.
