Великая Смута - [17]

Похоже, уже через несколько дней после поставления в митрополиты Филипп воспользовался выговоренным правом. Дело в том, что Земский собор, выдавая деньги на продолжение войны, потребовал взамен отмены опричнины. Челобитную подписали триста человек. Все «подписанты», естественно, тут же оказались в тюрьме. Их ждала серьезная кара, но, благодаря вмешательству Филиппа, они отделались сравнительно легко: только два смертных приговора да пятьдесят человек, отведавших батагов. Остальные по истечении пяти дней ареста были освобождены. Правда, кое-кто из них потом как бы по служебной надобности был выслан из Москвы, тем не менее все нашли это решение беспрецедентно мягким. Было бы логично предположить, что арест трехсот участников собора и «уламывание» Филиппа взаимосвязаны между собой. Арестованные являлись как бы заложниками у царя, их судьба была в его руках, а тут поставлением Филиппа решалось сразу несколько проблем: церковь получает достойнейшего митрополита, земство «скидывается» на войну, митрополит с первых своих шагов получает ореол защитника страждущих, а над всем этим витает грозный самодержец.

Целый год между Иваном Грозным и митрополитом царили мир и согласие, пока не возникла угроза обострения русско-литовских отношений. Король знал, что царь готовит новое наступление, поэтому решил ослабить русское войско. Многие бояре и дворяне стали получать от короля и его вельмож письма с предложением оставить царскую службу и отъехать в Литву. Кто-то об этих грамотах доложил Ивану Васильевичу, а кто-то нет. Но уже одно только получение подобных писем накладывало тень подозрения на адресата: «Если получил такое предложение, значит, дал повод надеяться, что можешь изменить». Началось следствие, однако розыск не дал убедительных доказательств измены бояр, поэтому царь решил реализовать решение Земского собора и провести крупномасштабную операцию в Ливонии. В начале ноября 1567 года Иван Васильевич с войском стоял на ливонской границе, намереваясь овладеть Ригой и Вильной, но что-то заставило его спешно покинуть военный лагерь и возвратиться в Москву. Московская версия — плохая погода, бездорожье, отставание артиллерии; западная версия — раскрытие нового боярского заговора. Якобы бояре сговорились схватить Ивана Грозного и передать его польскому королю, спешившему со своим войском им навстречу. Источники даже указывают, что царским доносчиком оказался не кто другой, как сам Владимир Андреевич Старицкий, в пользу которого этот заговор и составлялся.

Нетрудно вообразить реакцию царя. Первой жертвой становится один из верховных представителей земства конюший Иван Петрович Федоров, виноватый уже в том, что подписал обращение Земского собора об упразднении опричнины, и в том, что первым получил «прелестное» письмо Сигизмунда. Федорова убил, предварительно покуражившись, сам Иван Грозный. За конюшим последовали князья Иван Куракин-Булгаков, Дмитрий Ряполовский и трое князей Ростовских. От рук опричников в это же время погибли славные своими воинскими подвигами Петр Шенятев и Иван Турунтай-Пронский. Царский казначей Тютин со всем своим семейством был убит братом царицы Михаилом Черкасским. За казнями вельмож последовали погромы их усадеб и новые жертвы среди их домочадцев.

Ужас объял бояр и «черных людей», духовенство и мирян. Взоры всех были обращены к единственно возможному заступнику — митрополиту Филиппу, который, потеряв всякую надежду на действенность увещеваний, решился в марте 1568 года на публичное осуждение развязанного царем террора против собственного народа. Только вот поступок первосвятителя дал обратный результат. Последовали новые казни и новые аресты. Под стражу были взяты все высокопоставленные церковные иерархи из окружения митрополита. Но ни угрозы, ни пытки, ни издевательства не дали палачам никаких доказательств вины митрополита. Тогда над ним учинили суд. Игумен Соловецкого монастыря Паисий, мечтавший о епископском сане, согласился дать ложные показания, обвинив Филиппа в чародействе и мнимых злоупотреблениях, которые он будто бы совершил в его бытность на Соловках. В ноябре 1568 года Филипп с бесчестием был сведен с престола. Царь неделю уламывал Церковный собор осудить их недавнего главу к сожжению, но иереи не взяли греха на душу, ограничившись ссылкой опального в Отроч-монастырь. Все члены рода Филиппова были подвергнуты опале, а многие и казнены.

Опричные бесчинства с этого момента приняли массовый характер. Любое противодействие «кромешникам» расценивалось как бунт со всеми вытекающими отсюда последствиями. Пьяная драка на ярмарке в Торжке стала поводом для расправы с местными жителями, которых пытали, топили в реке. По аналогичному сценарию развивались события и в Коломне.

1569 год был насыщен таким количеством тревожных и трагических событий, что и у здорового, уравновешенного человека голова могла пойти кругом. На Астрахань надвигалась 30-тысячная армия турецких янычар и крымских татар. В результате Люблинской унии, объявившей о создании единого польско-литовского государства, Москва приобрела на Западе вдвое более сильного, а следовательно, и вдвое более опасного противника. В том же году Иван IV получил информацию о свержении с престола и заключении в тюрьму его шведского двойника — психически больного короля Эрика и захвате престола братом несчастного узника — Иоанном (Юханом). Ну а смерть от яда его второй жены, Марии Темрюковны, добила царя окончательно, разрушив все сдерживающие препоны его болезненной жестокости. Первой жертвой стал безвольный Владимир Старицкий, которого он по ложному доносу обвинил в покушении на свою жизнь, стремлении занять царский престол и отравлении царицы. Коварно заманив двоюродного брата в Александровскую слободу, царь принудил его принять яд. Имеется информация, что вместе с Владимиром Андреевичем отравились его жена и младшая дочь. Через несколько дней в реке Шексне по приказу Ивана Васильевича были утоплены мать Владимира, княгиня Евфросинья, и невестка царя, жена его брата Юрия, умершего в 1563 году, виноватая лишь в том, что пожалела старую княгиню.