Великая Российская революция: от Февраля к Октябрю 1917 года - [31]
Преимущества должны были возникнуть при выделении на хутора и отруба, но этот процесс землеустройства в условиях малоземелья был очень сложен и куда более скромен по масштабам. Пик заявлений о землеустройстве приходится на 1912-1914 гг., всего было подано 6,174 млн заявлений и землеустроено 2,376 млн хозяйств>182>. На надельных землях создали 300 тыс. хуторов и 1,3 млн отрубов, которые занимали 11% надельных земель, а вместе с укрепившими землю подворниками - 28%>183>.
Землеустроительный процесс мог продолжаться и дальше. К 1916 г. была закончена подготовка землеустроительных дел для 3,8 млн домохозяйств площадью 34,3 млн десятин>184>. Но возможности улучшать положение крестьян даже с помощью такого межевания в условиях земельной тесноты оставались незначительными.
К тому же, «реформа натолкнулась на нежелание большей части финансовой бюрократии империи поддерживать и кредитовать то специфическое видение, которое предлагалось Столыпиным и его сторонниками»>185>.
Апологеты столыпинских реформ прежде всего стремятся представить их неким вторым изданием 1861 г., показать глубочайший и широчайший размах преобразований 1906-го и последующих годов: «По масштабам и громадности последствий столыпинская аграрная реформа выходила далеко за рамки сугубо сельскохозяйственной сферы, так или иначе затрагивая важнейшие стороны жизни как минимум 75% населения страны, воздействуя тем самым не только на экономическую составляющую модернизации, но также и на психологическую, культурную, социально-юридическую и т.д.»>186>. Просто восторг и эйфория. Но число затронутых «так или иначе» жителей России еще не объясняет нам всей «громадности последствий». Вот в наше время иногда меняют правила уличного движения, и это затрагивает почти всех жителей России, которые делятся на автомобилистов и пешеходов. Но, скажем прямо, глубина воздействия может быть невелика. У какого процента жителей России столыпинские реформы затронули именно «важнейшие стороны жизни», изменили их жизнь существенно? У «как минимум 75%»?
Корелин комментирует попытки преувеличения масштабов столыпинских реформ: «Однако общее количество вышедших из общин дворов нельзя определять простым, механическим сложением числа домохозяев, вышедших из обществ по указу 9 ноября 1906 г. и закону 14 июня 1910 г. и землеустроившихся по закону 29 мая 1911г. Поэтому приводимая рядом авторов цифра 60%, а то и более, явно завышена как за счет отнесения к выделившимся из общин всех членов беспе-редельных обществ (3,5-3,7 млн дворов), так и за счет зачисления в «выделенцы» всех подавших заявление о выделе или землеустройстве, а также за счет двойного учета части «укрепленцев» среди землеустроенных крестьян. С учетом этих оговорок удельный вес вышедших из общин, видимо, составлял 1/3 всех домохозяев»>187>.
Но реально жизнь изменилась только у отрубников, хуторян и переселенцев, которые сумели наладить хозяйство. А это еще более скромная цифра.
Столыпинисты утверждают, что благодаря их кумиру аж 100 млн крестьян «должны были наконец сами решать, как им жить, не считаясь с тем, что думают на этот счет незнакомые им люди в Петербурге, Москве и других населенных пунктах»>188>. Могли ли крестьяне действительно «решать, как им жить»? Крестьянин хочет жить на просторном участке в русском Черноземье. Но где здесь взять столько земли, чтобы на всех хватило? С самого 1861 г. у крестьян была возможность, выбиваясь из сил, прикупать землю, или уйти в город, или здесь на месте корчевать кусты, удобрять почву. Община не препятствовала этой хозяйственной свободе, не запрещала этого, а иногда и прямо поощряла агротехнические улучшения. Удар по общине не делал крестьян более свободными, потому что их свободу сковывал земельный голод.
«Можно предположить, что, освободившись от предпринимательских и пролетарских слоев, община несколько даже стабилизировалась». Она сохранилась в качестве «института социальной защиты» и сумела «обеспечить в определенной мере хозяйственный и агрикультурный прогресс»>189>, - считают исследователи реформ Столыпина А. П. Корелин и К. Ф. Шацилло. Более того, «Немецкий профессор Аухаген, посетивший в 1911-1913 гг. ряд российских губерний в целях выяснения хода реформы, будучи ее приверженцем, все же отмечал, что община не является врагом прогресса, что она вовсе не противится применению усовершенствованных орудий и машин, лучших семян, введению рациональных способов обработки полей и т.д. К тому же в общинах к улучшению своего хозяйства приступают не отдельные, особенно развитые и предприимчивые крестьяне, а целиком вся община»>190>.
«Накануне Первой мировой войны, когда в крестьянский обиход стали входить жатки, многие общества оказались перед вопросом: либо машины, либо прежняя мелкополосица, допускавшая только серп. Правительство, как мы знаем, предлагало крестьянам устранить чересполосицу путем выхода на хутора и отруба. Однако еще до столыпинской аграрной реформы крестьянство выдвинуло свой план смягчения чересполосицы при сохранении общинного землевладения. Переход на «широкие полосы», начавшийся в первые годы XX в., продолжился и позднее»
