Великая Российская революция: от Февраля к Октябрю 1917 года - [24]

.

Этот взгляд уже вызывает куда меньше возражений и показывает, что дискуссия благотворно сказалась на позиции либеральной историографии. Спасительные «благоприятные обстоятельства» не явились, кризисы разрослись и погубили «хрупкую структуру». Уже одно это показывает, насколько противоречив «принципиальный вывод» о «бесспорных успехах». Успехи были, но, мягко говоря, спорные, противоречивые и «болезненные». Однако в своей книге Миронов упорно сдвигает акценты в оптимистическую сторону. В этом оптимизме есть актуально-политический смысл: «Если цель всех социальных изменений состоит в том, чтобы улучшить жизнь людей, модернизацию имперской России следует признать успешной, несмотря на все издержки. Это дает основания для исторического оптимизма, который тем более оправдан, что самых впечатляющих успехов Россия добилась в 1861-1914 гг. - после Великих реформ, в условиях рыночного хозяйства и относительной гражданской и экономической свободы. Примерно в таких обстоятельствах наша страна находится в настоящее время, и ничто не мешает ей повторить успех 150-летней давности - занимать в течение длительного времени первое место в Европе по темпам экономического роста и общего развития»^{131. При всем скептическом отношении к «общему развитию» нынешней РФ все же в XXI веке у нас пока не было ничего подобного голоду 1891 г., баррикадных боев в крупных городах и прочих черт «общего развития» Российской империи.}

Раз дела у империи обстояли оптимистично, а кончилось все крахом, значит, кто-то подставил подножку России, бодро шагавшей в светлое завтра. В своей книге Миронов придает тайным политическим пружинам, «PR-кампании» либералов значение решающего фактора революции, ссылаясь при этом то на домыслы потерпевших крах царских чиновников, то на современных публицистов (вроде памфлета Н. Старикова «Не революция, а спецоперация!»)^132.

Дискуссия, таким образом, показала однобокость оценки причин революции обеими сторонами. Нефедов видит эти причины в активности недовольного своей жизнью (в том числе и голодающего) крестьянства, а Миронов - в сознательных действиях либеральной интеллигенции. Между тем революция не могла бы состояться, если бы действовала лишь одна из этих сил. Более того, и вместе они не смогли бы совершить революцию без рабочего класса.

В споре о причинах революций в России нужно различать причины событий 1905 и 1917 гг. Причины первой революции более очевидны (в том числе и с учетом дискуссии) - это прежде всего рабочий, затем аграрный и в меньшей степени национальный вопросы, а также конфликт «общества» и «власти», то есть стремление к демократии части населения во главе с интеллигенцией. Сохранились ли эти причины после революции 1905-1907 гг.? Несмотря на поражение радикалов, революция привела к важным сдвигам. Во-первых, в Российской империи самодержавие впервые было ограничено законодательными органами власти. Во-вторых, были провозглашены и частично соблюдались гражданские права и свободы. В-третьих, рабочие получили право создавать свои организации - профсоюзы, - которые отстаивали права пролетариев в борьбе с предпринимателями. В-четвертых, государство пошло на уступки и крестьянам - с 1906 г. отменили выкупные платежи, которые крестьяне вынуждены были платить, начиная с реформы 1861 г. В этом же году правительство Столыпина приступило к аграрным реформам. Сняли ли эти достижения перспективу новой революции?

Народники и столыпинисты

К сожалению, Миронов пошел по пути политизации дискуссии, бросив Нефедову обвинение в марксизме-ленинизме. Это уже само по себе должно было бы доказать ненаучность позиции оппонента, потому что «ленинская схема» является «классовой, идеологизированной и политизированной»^{133 (хотя в данном эпизоде идеологизированность проявил скорее Миронов). По мнению Миронова, вместо того чтобы, как и пристало добропорядочному мальтузианцу, указывать на демографические факторы и этим ограничиваться, Нефедов пишет также о половинчатости крестьянской реформы 1861 г., феодальном по происхождению крупном землевладении, голодном экспорте, в результате чего «крестьяне буквально беднели, голодали и вымирали», что свидетельствует об «экзистенциальном кризисе» - главной причине революций начала XX века.134.}

При этом Миронов не ссылается ни на какие-то работы Ленина, ни на единую его цитату, поэтому непонятно, что именно марксистско-ленинского нашлось в работах Нефедова. Это оказалось загадкой и для самого Нефедова: «Да позволено будет спросить: а что, не было ни крестьянских волнений, ни голодовок, ни недоимок, не было обезземеливания, социального расслоения, истощения почвы? Все это придумали марксисты-ленинцы с целью совершить октябрьский переворот? Вообще-то все эти явления наблюдались - и это банальная истина, которую можно найти в десятках немарксистских работ - от книг лидера кадетов А. А. Кауфмана до вполне официальных Материалов высочайше утвержденной 16 ноября 1901 года Комиссии по исследованию вопроса о движении с 1861 по 1900 г. благосостояния сельского населения»^135.

Если бы Миронов обратился к главному труду Ленина по обсуждаемой теме - «Развитие капитализма в России», он обнаружил бы там, например, такой вывод: «Пореформенная эпоха резко отличается в этом отношении от предыдущих эпох русской истории. Россия сохи и цепа, водяной мельницы и ручного ткацкого станка стала быстро превращаться в Россию плуга и молотилки, паровой мельницы и парового ткацкого станка... Целый ряд ошибок народнических писателей проистекает из их попыток доказать, что это непропорциональное, скачкообразное, азартное развитие не есть развитие»