Великая Российская революция: от Февраля к Октябрю 1917 года - [173]
Это предложение было поддержано от имени левых эсеров С. Д. Мстиславским, а затем и Луначарским от имени большевиков, изящно сменив акценты: вместо формирования делегации для переговоров он заявил о необходимости обсудить вопрос о власти. Каменев поставил предложение Мартова на голосование, и оно было принято единогласно и под аплодисменты всего зала. Г. И. Злоказов и Г. 3. Иоффе считают, что «в этот момент II Всероссийский Съезд Советов находился в одном шаге от создания коалиционного Советского правительства, или, как тогда говорили, однородносоциалистического правительства»>1275>. Шаг этот, правда, было сделать очень нелегко, потому что доброй воли делегатов съезда было недостаточно - требовалось получить согласие ЦК партий эсеров и меньшевиков, товарищи которых в это время были осаждены в Зимнем дворце. Для того, чтобы они согласились сесть с большевиками за стол переговоров о коалиции, Ленин и Троцкий должны были отвести войска в казармы, а этого они делать не собирались.
Так что, как только утихли аплодисменты после принятия резолюции Мартова, выяснилось, что благие пожелания в сложившейся ситуации должны уступить место прозе жизни, огражденной большевистскими штыками. За окнами слышался грохот орудий Петропавловки, которая била по Зимнему. А ведь там находились какие-никакие товарищи социалистов по партии. Условием соглашения между большевиками и социалистами могло быть только немедленное прекращение огня, но большевики как раз форсировали ликвидацию последнего очага вооруженного сопротивления перевороту. Большевики соглашались на посредническую миссию городского головы Шрейдера, но только для того, чтобы добиться капитуляции Зимнего.
И все же предложение Мартова и согласие с ним большинства съезда давали социалистам шанс, которым они не воспользовались.
Меньшевики-армейцы Я. Хараш и Г. Кучин заклеймили большевистскую авантюру, призвали к мобилизации сил против большевистского переворота «для спасения революции». Как говорил Хараш, «пока здесь вносится предложение о мирном улажении конфликта, на улицах Петрограда уже идет бой». Меньшевики и с.-р. считают необходимым отмежеваться от всего того, что здесь происходит, и собрать общественные силы, чтобы оказать упорное сопротивление попыткам захватить власть»>1276>.
Затем меньшевик Л. Хинчук, эсер Н. Гендельман, бундовцы Р. Абрамович и Г. Эрлих заявили, что их фракции уходят со съезда в знак протеста против начала гражданской войны большевиками. При этом меньшевики не исключали создания нового правительства, но только по соглашению с действующим Временным правительством>1277>. Главную угрозу эсеры и меньшевики видели в том, что выступление большевиков может открыть дорогу контрреволюции и привести к срыву Учредительного собрания>1278>.
Компромисс не был найден. Но левые эсеры и часть меньшевиков не ушли за более правыми эсерами и меньшевиками. С учетом вновь прибывших делегатов на съезде осталось 625 депутатов, представлявших 402 совета. 390 депутатов были большевиками, 179 - левыми эсерами, 35 - объединенными социалистами и 21 национальными социалистами>1279>. В работе съезда с его согласия приняли участие и депутаты крестьянских советов, прибывшие в Петроград и недовольные тем, что не созывается крестьянский съезд.
После ухода правого крыла на съезде оказались представлены два течения - радикальное (часть большевиков и анархисты) и компромиссное (умеренные большевики, левые эсеры, меньшевики-интернационалисты, объединенцы, лидеры профсоюза железнодорожников Викжель). Значительная часть делегатов, поддерживая идею власти Советов в принципе, видела в однопартийной радикальной власти угрозу раскола трудящихся классов, гражданской войны и реакции. Для них Октябрьский переворот был средством создания ответственного перед Советами многопартийного социалистического правительства. Левые эсеры считали эту задачу вполне выполнимой: «Не большевики повинны в том, что они остались одинокими. Другая часть демократии не обнаружила готовности к объединению. Наша задача - быть посредниками между теми социалистическими элементами, которые покинули съезд Советов, и между большевиками. Программа, намеченная новой властью, в общем и целом могла бы объединить вокруг себя всю революционную демократию. Живое доказательство этого — последний день перед переворотом, когда на заседании Предпарламента были приняты декреты о мире и о земле»>1280>, — заявил на съезде один из лидеров левых эсеров В. А. Карелин. Мартов предложил даже прервать работу Съезда до создания новой демократической власти.
В отличие от своих левых коллег, более правые лидеры ПСР и РСДРП считали, что реальные результаты революционного процесса определяются не столько программными заявлениями, сколько соотношением сил. Умеренные социалисты так же, как и в июле, не собирались уступать вооруженному давлению.
Но и большевики не были настроены искать компромисса на деле. Собственно, само восстание сводило возможность соглашения к минимуму. Троцкий даже с радостью говорил об уходе части эсеров и меньшевиков со съезда, назвав их банкротами и жалкими единицами, и предложил принять резолюцию, в которой говорилось: «Уход соглашателей не ослабляет Советы, а усиливает их, так как очищает от контр-революционных примесей рабочую и крестьянскую революцию». Характерно, что Каменев с помощью Луначарского, левых эсеров и объединенцев замял принятие этой резолюции, торпедировавшей возможности соглашения с «ушедшими»
