Великая Отечественная: война продолжается - [35]

им этого недостаточно. Заключенные запираются в здании школы, они даже не могут

отправить свои естественные нужды и должны это делать как свиньи, в той же

комнате".

Заукель предоставил фюреру "программу по трудоиспользованию", по которой

планировалось вывезти в Германию женщин и мужчин в возрасте от 17 до 35 лет не

менее миллиона шестисот тысяч. И действовать "без ложной сентиментальности!"

Потом границы возраста расширили — от 14 до 50.

План был перевыполнен.

Заукель: "Из шести миллионов иностранных рабочих, прибывших в Германию, даже

двести тысяч не прибыли добровольно".

Донос представителя министерства по делам оккупированных районов:

"Мероприятия, проводимые Заукелем, вызвали большое волнение среди местного

населения. Мужчины производили санитарную обработку девушек, насильно снимались

фотографии голых женщин, многие запирались в товарные вагоны для утехи

командиров транспорта. Женщин насильно связывали и тащили в одних сорочках через

города к железнодорожным станциям".

Инструкция СС: "Если есть необходимость, следует сжигать деревни. Все население

должно быть предоставлено в распоряжение начальника по набору рабочей силы".

В Белоруссии в районе Ганцевичи (юго-восточнее Барановичей) немецкие карательные

экспедиции сожгли в первой половине марта 1943 г. десятки сел и деревень,

расстреляли сотни жителей в виде репрессии за неявку жителей для отправки на

немецкую каторгу.

"5 февраля нацисты сожгли белорусское село Жаулки, убив 512 человек. Затем

пришли в соседнее село и заявили: если не найдутся добровольцы для работы в

Германии, вас ждет та же учесть. Естественно, добровольцы нашлись".

В результате главный идеолог рейха Розенберг сетовал: "В результате мер по

набору рабочей силы целые области обезлюдели".

То же — естественно. Те, кого не загребли и не увезли, убегали к партизанам,

прятались, травили себя, жгли кислотой, увечили, вешались.

Жители насмотрелись на вереницы изможденных, голодных, еле стоящих на ногах

советских военнопленных, которых гнали в 1941 г. как свиней на бойню, а теперь

смотрели на те же вереницы мирных жителей, что гнал немец в свое логово с той же

озверелостью, и естественно не желали попасть в ряды остробайтеров. Зверства

фашистов происходили каждый день, что тоже много говорило о «порядке» и о том,

что ждет несчастных на работах в Германии.

Свидетельства. Протоколы Нюренбергского процесса:

"День и ночь идут эшелоны невольников из оккупированных районов России,

Белоруссии, Украины. Людей грузят как скот. Обессилевших и больных выбрасывают

из вагонов под откос, устилая труппами дорогу на запад".

Раиса Давыденко, г. Миллерово: "В холодных вагонах товарняка было так тесно, что

нельзя было даже повернуться. Всю дорогу нас морили голодом".

Варвара Бахтина, с. Николаево Курской области: "В Курске нас впихнули в телятник.

Выходить не разрешали. В Льгове высадили и проводили комиссию. В присутствии

солдат нас заставляли раздеваться донага, осматривали тело.

Чем ближе к Германии, тем больше пустел наш вагон. Больных и умирающих от голода

людей выбрасывали на станциях. В Германии нас заключили в лагерь, где находились

советские военнопленные. Это был участок в лесу, обнесенный колючей проволокой.

Через четыре дня нас распределили по местам. Я и моя сестра попали на военный

завод".

Белошкурский Владимир Петрович, 1924 г. рождения. Село Средне-Теплое, Верхне —

Теплянского района Ворошиловградской области:

"В пути нас постоянно избивали. Я сам видел, как наши подростки выбегали на

станциях попить воды, но солдаты их избивали. Избиению подвергались и девушки.

Их колотили палками и загоняли в вагоны, запирали на засовы. Германское

население издевалось над нами — бросало камни, сыпало песок в глаза, а дети

дразнили "русские свиньи". Наш эшелон находился в пути 12 суток. Когда мы

прибыли в немецкий город Галле, нас выстроили, и немецкие барыни начали выбирать

себе девушек-рабынь".

Из немецкой газеты "Франкфуртер Цейтунг", 17 апреля 1942 года:

"Рабочие оккупированных советских областей стоят в лагере, огражденном колючей

проволокой. Этих людей, привезенных из Харьковского района, в Германию,

разумеется, нужно держать в строгости, смотреть за ними, ибо нет никакой

гарантии, что между ними нет большевиков, способных к актам саботажа.

Их ближайший начальник поддерживает авторитет рейха кнутом".

Из показаний вернувшегося домой из неволи Филиппа Боцмана: "Деревня Мироновка

должна была поставить в Германию 20 юношей и девушек. Хватали молодежь на улицах,

брали ночью из постелей. Дважды мне удалось скрыться, вырваться, на третий

поймали, заперли в вагоне. Попал я в Берлин вместе с другими. В холодную казарму

загнали несколько сот человек, спали на холодном полу. Я попал на трикотажную

фабрику, где изготавливали немецкое обмундирование. Работали здесь и французы,

испанцы, военнопленные поляки. Но хуже всех относились к нам, русским. Чуть что

— ругань, избиение.

Работали, спины не разгибая, молча. На обед — миска холодного супа из

картофельных очисток. Хлеба вовсе не доставалось. Хлеб, 300 грамм суррогата,

утром выдавали. Вечером гнали в казармы. И так каждый день. Усталость, голод,