Великая Ордалия - [27]
Эсменет посмотрела на свою любимую и бесчеловечную дочь, отметила, как та прочла и одобрила поворот её мыслей к жестокости, заметила стиснутые зубы, под еще мгновение назад вялыми глазами.
— Если ты хочешь, я сделаю это за тебя, мать.
Эсменет качнула головой, поймала дочь за обе руки, чтобы остановить её на месте. Губы её ощущали слова, произнесенные много месяцев тому назад, клятву, которая в них содержалась.
— Это значит, что твоя жизнь — твоя жизнь, Нарея — принадлежит мне…
— Она — мое бремя. Ты сама так сказала.
Телиопа протянула ей рукоятку ножа, словно бы чудом возникшего из сложных переплетений её юбки.
Эсменет ощутила этот предмет с первого вдоха, во всяком случае так ей показалось. Она стиснула рукоятку ножа, впитала исходящую от него атмосферу, почувствовала смертоносную твердость. Глаза мужа следили за ней с угловатого лица дочери. И потупилась, не выдержав их взгляда, повинуясь какому-то не имеющему имени инстинкту. После чего, глубоко вздохнув, молча вошла внутрь.
Облупленные, крашеные желтой краской стены. Дешевая и безвкусная имитация благоденствия. Слишком много тел и чересчур мало постелей.
Инкаусти в своем посещении обошлись с Нареей и с комнатой не мягче, чем предшествовавшие им шрайские рыцари ранее. Шкафы взломаны, мебель разбита и разбросана по углам.
Эсменет возвратилась, на сей раз, войдя внутрь в той силе, от которой бежала прежде. Казалось чистым безумием, что не трещат половицы, что не стонут стены от присутствия той, что способна испепелить все вокруг.
Нарея лежала в правом углу перед нею, нагая, если не считать тряпок, которые прижимала к груди. Девка немедленно заголосила от ужаса, но не от того, что узнала свою Благословенную императрицу — понимание этого придет позже — но потому, что знала: когда уходят насильники, всегда приходит палач.
Один из гонцов Нгарау обнаружил его тело на заре седьмого дня осады внизу подсобной лестницы. Убитый избрал на сей раз неброское облачение, однако его слишком хорошо знали на Андиаминских высотах, чтобы не узнать с первого взгляда: лорд Санкас, консул Нансурии, патридом дома Биакси, наперсник Благословенной императрицы.
Эсменет все надеялась, что патридом объявится сам собой, как и прочие привлеченный слухом о её возвращении на престол. И он объявился, лежа в чернеющей луже под обратной галереей Аппаратория — на пути, который она сама рекомендовала ему, похоже целую жизнь назад.
— Наверно-верно он просто споткнулся, — предположила Телиопа, на которой на сей раз не было ничего кроме рубашки — скандальный наряд для любой принцессы императорского дома, кроме неё. Она была похожа одного из безумных аскетов, адептов Культа, принимавших умерщвление плоти за воспитание духа, костлявого и жилистого.
— Но что тогда произошло с его мечом? — Кротко заметил Финерса. — неужели он сам собой выскочил из ножен?
Благословенной императрице Трех морей оставалось только взирать на неподвижное тело.
Санкас…
Он был одет для путешествия инкогнито, без каких-либо знаков своего положения, в простую белую полотняную рубаху и синий суконный кафтан, соскользнувший при падении на одну руку, и теперь валявшийся горкой рядом с телом. Рубаха впитала кровь, края её побагровели и посинели как перевязочные бинты, так что убитый казался разрисованным чернилами, согласно артистическим представлениям о трупе…
Санкас мертв!
В день своей реставрации она обязала Финерсу найти его. Она нуждалась в патридоме не только благодаря его престижу и огромному влиянию в конгрегации, но потому что он представлял собой одну из тех независимых сил, которым она могла доверять. Санкас нашел для нее этого нариндара, что означало, что он рисковал свой душой, выступая против Святейшего шрайи Тысячи Храмов — ради неё!
Отчет Финерсы показался ей менее чем удовлетворительным. Подобно многим прочим после переворота лорд Санкас ушел на дно. Однако если большей части её сторонников приходилось искать убежище в городе, патридом покинул его, и в качестве капитана одного из принадлежащих его Дому зерновых кораблей отплыл неведомо куда — за Три Моря, учитывая колоссальную величину собственных владений (не говоря уже о том, насколько удачно он пристроил семерых своих дочерей).
Она посмотрела на своего экзальт-капитана Саксилласа, всё еще носившего свои регалии инкаусти, вопреки её прямому запрету. — Как это могло произойти?
Шрайский рыцарь осмелился посмотреть ей в глаза, скорее обеспокоенным, чем встревоженным взором, более озадаченным, чем возмущенным.
Неужели и он сделается проблемой?
— Ошибки, упущения… — проговорила она. — Они неизбежны, Саксиллас. И поэтому мне нужны люди, умеющие ошибаться, знающие как надо справляться с неприятностями и несчастьями, и что самое главное, способные исправить любую ситуацию.
— Прошу прощения, Благословенная, — сказал он, падая на колени.
Она повела разъяренным взглядом в сторону Телиопы и Финерсы.
Итак, все начинается снова, прошептала предательская часть её души.
— Ах, да встань! — отрезала она, глянув на рыцаря. Эсменет посмотрела наверх лестницы, щурясь в лучах утреннего солнца. И на какой-то момент едва не задохнулась. Она уже нутром чувствовала… снова ощущала липкий ужас интриг и заговоров. Уверенность в том, что Санкас шел
