Великая Орда: друзья, враги и наследники - [98]
Н. М. Карамзин приводит сведения очевидцев: «Между тем запасы изошли, и поля остались незасеянными. Тогда началося бедствие, и вопль голодных встревожил царя. Не только гумна в селах, но и рынки в столицах опустели, и четверть ржи возвысилась ценою от 12 до 15 денег до трех (пятнадцати нынешних серебряных) рублей» (там же). То есть, цены на хлеб и основные продукты питания резко возросли – более чем в сто раз, – но самым ужасным было то, что их практически не было в продаже. Поскольку кое– кто из духовенства, купечества и вельмож, рассчитывая, что неблагоприятные погодные условия лета-осени приведут к бедственному неурожаю, и особенно с началом голода, организованно скупали зерно в огромных количествах и по многим областям, и держали его в хранилищах, не выпуская на рынок, тем самым способствуя распространению и усилению голода.
Узнав о беде, царь «Борис велел отворить царские житницы в Москве и других городах; убедил духовенство и вельмож продавать хлебные свои запасы также низкою ценою; отворил и казну <…> ежедневно каждому давали две московки, деньгу или копейку – но голод свирепствовал: ибо хитрые корыстолюбцы обманом скупали дешевый хлеб в житницах казенных, святительских, боярских, чтобы возвышать его цену и торговать им с прибытком бессовестным; бедные, получая в день копейку серебряную, не могли питаться. Казна раздавала в день несколько тысяч рублей, и бесполезно: голод усиливался и, наконец, достиг крайности столь ужасной, что нельзя без трепета читать ее достоверного описания. <…> Мясо лошадиное казалось лакомством: ели собак и кошек, стерво, всякую нечистоту. Люди сделались хуже зверей: оставляли семейства и жен, чтобы не делиться с ними куском последним. Не только грабили, убивали за ломоть хлеба, но и пожирали друг друга. <…> Злодеев казнили, жгли, кидали в воду; но преступления не уменьшались. <…> И в сие время другие изверги копили, берегли хлеб в надежде продать его еще дороже! Гибло множество в неизъяснимых муках голода. <…> Москва заразилась бы смрадом гниющих тел, если бы царь не велел, на свое иждивение, хоронить их, истощая казну и для мертвых. <…> Пишут, что в одной Москве умерло тогда 500 000 человек, а в селах и других областях еще несравненно более, от голода и холода: ибо зимою нищие толпами замерзали на дорогах. Царь не оставил ни одного города в России без вспоможения, везде уменьшая число жертв, так что сокровищница московская, полная от благополучного Федорова царствования, казалась неистощимою. И все иные возможные меры им были приняты: он не только в ближних городах скупал ценою, им определенною, волею и неволею, все хлебные запасы у богатых; но послал в самые дальние, изобильнейшие места освидетельствовать гумна, где еще нашлись огромные скирды <…> велел немедленно молотить и везти хлеб как в Москву, так и в другие области. В доставлении встречались неминуемые, едва одолимые трудности. <…> наконец, деятельность верховной власти устранила все препятствия, и в 1603 году мало– помалу исчезли все знамения ужаснейшего из зол: снова явилось обилие, цена хлеба упала от трех рублей до 10 копеек, к восхищению народа и к отчаянию корыстолюбцев, еще богатых тайными запасами ржи и пшеницы!» (58, с. 228–230). (Выделено мной. – Г.Е.).
Как видим, это грандиозное стихийное бедствие было все-таки преодолено государством царя Бориса, хотя и ценой огромных потерь. Погибла масса населения, исчезло множество деревень, сел, а то и городов, ямских станций, опустела казна, мощь державы была подорвана основательно. Особенно способствовало наступлению тяжелейших последствий стихийного бедствия и голода деятельность экономических диверсантов-мародеров, которые скупали по всей стране и прятали хлеб в огромных количествах. И главное, умудрялись прятать скупленный ими хлеб от населения, не выпуская его на рынок. Притом ухищрялись скупать даже хлеб, выпускаемый на рынок из царских хранилищ, так сказать, стратегические запасы державы[122].
Это говорит, во-первых, об организованности, о неограниченных материальных возможностях, об огромной численности и больших агентурных способностях этих скупщиков-диверсантов, и направляла и финансировала их, соответственно, очень серьезная организация, по возможностям не уступающая, а намного превосходящая крупную державу. Само собой разумеется – вовсе не только жажда наживы была причиной того, что скупщики зерна не продавали хлеб умирающим от голода людям. Старания этих врагов были направлены на то, чтобы: а) настроить население против царя Бориса (пропаганда западников объясняла бедствия «грехами Бориса»), б) истощить государственную казну до предела (помощь государства народу отнюдь не была тайной), и таким образом, всеми мерами, ценой бесчисленных жертв, приближать хаос и анархию в стране.
Но вот голод прошел, страна начала приходить в себя. Народ, видевший все старания царя Бориса по борьбе с бедствием, не спешил подниматься на «нечисто избранного царя». Скорей всего, в массах преобладала апатия относительно этих вопросов – уцелевшим, надо полагать, было не до «политики». Из-за насущных проблем народу недосуг было предаваться размышлениям о том, «чистым или нечистым» путем был избран на царство Борис Годунов. Посмотрим, как в этой ситуации действовал противник Московии.
