Великая ложь. Теория любви: мифы и реальность. - [3]

Допустим. Но откуда новый подход возьмется? Будет создан где-то в стороне, а потом в готовом виде приложен к проблеме, которая его ожидает? Так не бывает. В науке, если старая методология не работает, новая рождается и оттачивается в ходе постоянных наскоков на нерешаемую проблему. А наскоков как раз и не заметно. Так что возвращаемся к тому, с чего начали.

О рождении нового подхода Рюриков пророчествовал еще в 1967 году. Прошло 40 лет, а сплава пяти наук так и не появилось. Когда в начале XX века физики столкнулись с тем, что старая классическая механика для описания событий на субатомном уровне не годится, квантовую механику они создали куда быстрее. И рождалась эта механика не в сторонке, а в ходе наскоков на проблему. Потому что была нужна. А теория любви никому не нужна. В том и разница.

Искать причины не желаем

Удивительно, что наука не желает замечать любовь, но еще более удивительно, каким образом она ее анализирует в тех редких случаях, когда все же берется за это дело.

Стремясь постичь что-то в человеческой культуре, любой серьезный ученый пытается прежде всего уяснить происхождение явления, которое он изучает. Затем он прослеживает историческое развитие в целом, потом начинает вникать в детали развития и формы проявлений. Это азбука. Начало начал.

Даже самая глупая брошюрка про ревность обязательно начинается с выяснения вопроса: когда и откуда она появилась? Досталась в наследство от животного мира или есть результат культуры?

Читаю в Интернете статью о психологии хиппи. Начинается она с истории движения: в каких странах возникло, как развивалось. Автор исследует, из каких социальных слоев вышли хиппи, какие они исповедовали взгляды и ценности, какие жизненные противоречия толкнули их на путь протеста. И от этой базы он идет к их психологии.

Это совершенно нормальный путь, иначе и быть не может: понимание истоков, происхождения любого явления в человеческом обществе и понимание его сущности — одно и то же.

Допустим, где-то за тридевять земель есть остров. И живет на том острове народ. И есть у того народа прелюбопытнейший обычай: тамошние мужчины дружат только группами по трое; их тройственный союз необычайно прочен и сохранятся на всю жизнь, а дружить по два или по четыре они считают глубоко безнравственным. Причем сложился тот обычай сравнительно недавно, а раньше у них дружили по-всякому, и никто такой дружбы не стыдился.

Предположим далее, что побывала на том острове этнографическая экспедиция, и спустя некоторое время один из ученых с гордостью объявляет: «Я постиг сущность их загадочной дружбы! Вот книга, где изложены ее теоретические основы».

Берем книгу, читаем. Приведена дотошная классификация союзов по различным комбинациям интересов и характеров. Очень подробно, красиво и трогательно, с тончайшими психологическими нюансами описано, как счастливы те, кто обрел себе двух друзей, с каким нетерпением ждут они блаженной минуты, когда можно, собравшись вместе, предаться общению, как безрадостна и скучна жизнь тех, кто не подобрал еще себе компании, какие жестокие муки терзают души потерявших одного из друзей и т.д. и т.п. И ни слова, почему крепкая мужская дружба возможна у них только втроем, а не вдвоем и не вчетвером. Ни единого слова, почему так стало лишь с определенного исторического момента, не раньше и не позже!

Что сказать про такую «теорию»? Грош ей цена. Но точно такова же — грош в базарный день — цена всякой теории любви, которая, красочно и многословно расписывая тончайшие нюансы чувств, не берется внятно растолковать, почему любовь связывает именно двоих, а не группу лиц, почему она возникла вообще и почему лишь в определенный исторический период, не раньше и не позже.

От гипотетического примера перейдем к реальному. Если жителю Тробрианских островов сказать, что он похож на своего родного брата, — для него это жесточайшее, ни с чем не сравнимое оскорбление. Естественнейшая реакция любого европейца: почему?! В чем причина? И сколько бы мы ни распространялись, описывая чувства и реакции оскорбленного тробрианца — как он покраснел от гнева и вышел, ни на кого не глядя, как он много недель избегал обидчика, высказавшего оскорбительное для него сравнение, какие в нем кипели при этом страсти — до тех пор, пока нам не растолкуют происхождение этого обычая, он так и будет считаться непонятным.

Полнейшее нежелание заниматься вопросом происхождения — общая черта всех научных трудов по теории любви. Берем книгу, рекомендованную в качестве учебного пособия для студентов педагогических специальностей — «Любовь и сексуальность» В.М.Розина 1999 г. издания. Начинается она с выяснения различий: «Плутарх против Платона», «Бердяев и Соловьев против Розанова», «Любовь к богу или любовь к любимому?». Постигнув все эти тонкости, совершенно необходимые будущим педагогам, доходим, наконец, и до главы «Происхождение и эволюция любви и сексуальности».

Описав два-три архаичных общества, автор делает вывод, что любви там не было, и уверенно заявляет: «Любовь, как мы ее понимаем архетипически, родилась именно в Древней Греции. Рим здесь лишь продолжает греческую традицию»