Великая ложь. Теория любви: мифы и реальность. - [2]
Возьмем кого-нибудь из писателей поближе к нашему времени, например, лауреата Нобелевской премии И.А.Бунина. Он пережил первую мировую войну, революцию, эмиграцию, вторую мировую войну и немецкую оккупацию. Вроде бы впечатлений не на одну писательскую жизнь, однако, и на склоне лет главная тема его творчества все та же: «Митина любовь» с самоубийством в конце повести, «Дело корнета Елагина» с убийством на любовной почве в самом начале, «Темные аллеи» — сборник любовных рассказов.
Русская литература вовсе не исключение. Вот замечательный роман М. Митчелл «Унесенные ветром». Его вполне можно поставить рядом с «Войной и миром» Л.Н.Толстого. Война между северными и южными штатами — один из самых важных, если не важнейший эпизод в истории США. Роман дает удивительно яркие картины довоенной безоблачной жизни, затем — тягот и трагедий, которые принесла война. Это одно из лучших антивоенных произведений всех времен и народов. Словом, содержание богатейшее, однако, вряд ли ошибусь, если предположу, что большинством читателей (и читательниц особенно) роман воспринимается главным образом как любовная драма на историческом фоне.
Итак, если судить по художественной литературе, то получается, что любовь между полами интересует людей больше, чем все остальное в их взаимоотношениях, вместе взятое. Но тогда эта тема должна быть и в центре внимания науки: должны существовать научные центры амурологии, издаваться монографии и специализированные журналы, защищаться диссертации. В Средние века центром культурной жизни была религия, так в те времена духовных академий и теологических факультетов было больше, чем всех остальных академий и факультетов вместе взятых, а тираж богословской литературы превосходил общий тираж книг по всем другим темам.
С любовью дело обстоит с точностью до наоборот. Ни исследовательских центров, ни журналов, ни диссертаций, которые в бывшем СССР защищались десятками тысяч в год, никогда и не бывало, а все книги о любви более или менее научного характера, изданные на русском языке, прекрасно помещаются на одной книжной полке.
В европейской и американской литературе ситуация точно такая же. Если работ по психоанализу и сексологии — целые библиотеки, то литературой по теории (или философии) любви вряд ли удастся заполнить хотя бы полшкафа. Выдающиеся сексологи из США У. Мастерс и В. Джонсон пишут: «Вплоть до недавнего времени о любви предпочитали писать поэты, писатели и философы, но не психологи или другие ученые»{1}.
Есть немало ученых, которые всю свою карьеру — лет пятьдесят жизни — посвятили изучению, описанию и лечению неврозов. Но нельзя назвать ни одного, пусть не выдающегося, пусть просто приличного ученого, который целиком отдал изучению любви хотя бы десяток лет. И это притом, что степень временного помутнения рассудка, вызываемого любовью, во многих случаях вполне сопоставима не только с неврозом, но и с психозом, а как причина самоубийств и депрессий в самом цветущем возрасте любовь если не на первом месте, то на одном из первых уж точно.
Крупные ученые изредка касались проблемы любви, но только изредка, и только касались. К примеру, великий З.Фрейд оставил после себя более двадцати томов сочинений. Ну что бы ему, всю жизнь изучавшему сексуальные взаимоотношения людей, не посвятить хотя бы один из них тому, о чем исписаны горы бумаги? И просветить, наконец, человечество, в этом вопросе? Не посвятил, однако, и не просветил. Если собрать все замечания З.Фрейда по поводу «романной» половой любви, едва ли наберется два-три десятка страниц.
Несоответствие объемов научной и художественной литературы про любовь замечено, конечно, давно. Но все авторы, указав на эту несообразность, тут же о ней забывали и больше не вспоминали, как, например, цитированные выше У. Мастерс и В. Джонсон. И совершенно напрасно.
Когда мы приезжаем в чужую страну и знакомимся с ее обычаями и традициями, некоторые из них кажутся нам нелепыми и даже смешными. Но если пожить в стране подольше и получше узнать ее историю, то каждый раз выясняется, что возникновение «нелепых» на первый взгляд обычаев не было обусловлено ошибками или бестолковостью народа, а имело под собой веские и вполне разумные основания. И если на протяжении столетий вся европейская мысль очень много восхваляла любовь и очень мало стремилась ее понять, значит, и на то были вполне серьезные и разумные (для своего времени!) основания, которые надо бы постараться выявить.
***
Иногда здесь пытаются отделаться ссылкой на особую загадочность любви, в силу которой науке она пока не по зубам и наука займется ею лишь в будущем, когда удастся создать особую методологию. «Прошли времена, когда любовь пытались уловить в сети обычных понятий, постичь логически-описательными и классификационными методами. Старый подход к любви исчез, новый только что рождается. Он будет, видимо, сплавом и психологического, и биологического, и социального, и этико-эстетического»{2} — считает литератор Ю.Б. Рюриков, чья книга «Три влечения» многократно переиздавалась в бывшем СССР.
