Великая игра. Птицы. Ледяной замок. Рассказы - [11]

— Как хорошо, что ты тоже пришел, что мы не одни работаем на этом противном поле, — сказала она как будто искренно.

Маттис был готов поверить ей. Поверить в самого себя. Он осмелел, ему захотелось поблагодарить эту девушку и обрадовать ее одной вещью, которую он хранил в душе.

— Ты слышала когда-нибудь о вальдшнепиной тяге? — спросил он у девушки. Они стояли на своих грядах так близко друг к другу, что он мог говорить тихо, только ей.

Она ответила быстро и беззаботно:

— Конечно, слышала. А что?

— Да так, ничего.

Вообще-то Маттис думал сейчас не о тяге. Вот я разговариваю с девушкой, думал он. И наверно, это только начало.

— Но ведь вальдшнеп никогда не тянул над твоим домом, правда? — продолжал он, чувствуя себя уверенно, как никогда.

Девушка покачала головой. Она не прекращала работу: выдернув большой зеленый куст лебеды, она швырнула его на солнце. Маттис старался не отставать от нее. И они беседовали.

— Так и над твоим домом он тоже не тянет, — сказала она, вовсе не желая обидеть его.

— Как сказать, — отозвался Маттис.

В душе у него все искрилось.

— Конечно, — с отсутствующим видом сказала девушка, она была поглощена работой и парнем, половшим с другой стороны от нее.

Больше они про тягу не говорили. Маттису казалось, что он очень ловко ввернул про вальдшнепа. Ему нравилась эта девушка, но ведь рядом был ее друг, и поэтому Маттис не мог больше с ней разговаривать.

В таких вещах нужна сдержанность, это он знал. Поговорил немного, и хватит.

— Я… — начал он, но она уже не слушала. Парень был рядом, он ущипнул девушку за голую ногу. И она тут же забыла о Маттисе. Словно с той стороны, где он полол, никого никогда и не было.

Да, в жизни все было чуть-чуть не так, как во сне, это Маттис уже понял. Может, и хорошо, что разговор на этом кончился, жизнь была суровой во всех отношениях.

Хуже, что на эти размышления у него ушло много времени — влюбленные на своих грядах начали понемногу обгонять Маттиса. Вскоре они ушли далеко вперед, теперь он видел только их спины. Маттис вздрогнул и обернулся к хозяину. И вздрогнул еще раз: хозяин полол сразу три гряды. А ведь сначала он, как и все, взял себе только две.

— Почему ты полешь сразу три полосы? — не задумываясь, спросил Маттис.

— Да… — хозяин замялся, — мне так удобней… в общем, удобней. — И он с такой силой выдернул лебеду с жабреем, что комья земли взметнулись в воздух.

А Маттиса занимало уже другое, он подошел поближе к хозяину и прошептал:

— По-моему, эти двое влюблены друг в друга. Похоже на то, верно?

Хозяин кивнул.

— Ты знал об этом?

— Да. Потому я и взял их на работу, — тоже шепотом сказал хозяин и подмигнул Маттису. — Я, понимаешь, всегда нанимаю влюбленных полоть и прореживать турнепс. Когда человек влюблен, он даже не замечает, какая это скучная и тяжелая работа. Другое дело — ты или я. Правда?

Хозяин был умный. С ним было даже страшновато, хотя он так сердечно встретил Маттиса утром, да и сейчас разговаривал с ним не менее сердечно. Впрочем, нисколько не страшновато: с хозяином можно было беседовать, ведь он сам понимал, что полоть скучно и тяжело.

— Это верно, мы-то знаем, что это за работа, — сказал Маттис.

— Ну, об этом еще рано говорить, — решительно возразил хозяин. — Мы только начали и еще не успели устать.

— И Маттис снова потупился.

— Правда твоя, — согласился он.

Хотя хозяин полол сразу три гряды, он быстро продвигался вперед. Но вот он снова перешел на две, как все. Тут он стал еще быстрее удаляться от Маттиса.

— Ты меня бросаешь? — беспомощно спросил Маттис.

— Что поделаешь, — ответил хозяин. — А ты поднатужься, глядишь и догонишь меня.

— Где уж мне, сам видишь, как я копаюсь.

— Гм, — буркнул в лебеду хозяин.

И Маттис остался в одиночестве. Это «гм» было последнее, что сказал хозяин. Интересно, как его следует понимать? Маттис снова стал нервничать, обычный разнобой между мыслями и работой усилился. Гряды Маттиса тянулись хвостом, и этот хвост, по мере того как другие полольщики уходили вперед, становился все длиннее и длиннее. «Ленивый хвост» называли тут такие непрополотые гряды.

Нет, это не «ленивый хвост», сказал Маттис сам себе, просто я не могу полоть быстрее.

И все-таки это был позор, особенно если человек, подобно Маттису, чувствителен к таким вещам. Его гряды, заросшие сорняком, дерзко зеленели на поле, по обе стороны от них тянулись темные чистые гряды, неся на спине ровные ряды кустиков турнепса.

Вот если б как-нибудь задержать уходивших все дальше и дальше работников. Надвигалась беда. Хозяин был необыкновенно проворен, он уже догнал влюбленную парочку, сейчас они трое перевалят за бугор и скроются из глаз.

Вот и перевалили.

Теперь Маттис был как будто один на всем поле. Он стоял в полном одиночестве и изнемогал от жары. Солнце пекло вовсю, и рубашка противно прилипала к горячему телу.

Сколько тут жабрея! — неприязненно думал Маттис. Кому он нужен? Как будто, кроме него, нет других растений!

Маттис работал уже не стоя, а опустившись на колени, так, на коленях, он медленно полз вперед. Пальцы плохо слушались его и делали не то, что нужно, сбиваясь из-за посторонних мыслей, время от времени они и вовсе переставали работать.