«Великая грешница» или черница поневоле - [4]

Мария Федоровна погладила Василия по кучерявой голове, ласково ему улыбнулась:

— Никогда не забывай подавать милостыню нищим и каликами перехожим.

Глава 2 ДЕМША

По вешним полям и лугам, дремучим лесам и дубравам торопко сновала небольшая легкая карета, облаченная вишневым сукном и расписанная серебряными травами. Карету, сопровождаемую десятком нарядных всадников, тянула четверка лошадей, запряженных цугом.

Версты три ехали перелесками, а затем дорога вступила в глухой сумрачный лес.

К атаману разбойной шайки торопко прибежал один из дозорных ватажников.

— Едут, Вахоня!

Вахоня, большой чернобородый мужик в сермяге, вытянул тяжелый кистень из-за кожаной опояски и тотчас приказал:

— Навалимся с обеих сторон. И чтоб животов не щадили!

Добрая половина ватаги (а было в ней до пяти десятков лихих), вооруженная дубинами и рогатинами, перешла на другую сторону дороги.

Вахоня доволен. Еще два дня тому назад, ему довелось изведать, что из Москвы выехала богатая боярская карета, коя, всего скорее, следует в сторону какого-нибудь монастыря, ибо Пресвятая Троица на носу. А коль так, боярин шествует в обитель со щедрыми дарами. Бывает, такой вклад святым отцам внесет, что дух захватывает. Ватага же голодовала: минувший год оказался неурожайным, черствая горбушка была на вес золота. Боярин без отпускных грамот выгнал со двора холопов, и те ударились в разбои. Не смущала ватагу и боярская челядь, имеющая при себе сабли и пистоли.

Совсем неожиданно налетела ватага на боярский поезд.

— Круши! — размахивая кистенем, свирепо заорал Вахоня.

Из дверцы кареты высунулся русобородый дьяк в темно-зеленом кафтане. Неустрашимо крикнул:

— Бейте из пистолей, секите саблями!

Государевы жильцы (а это были они) окружили карету, и завязался бой. Забухали выстрелы, засверкали сабли. Упал один из разбойников, другой… Но силы были слишком неравны. Уж чересчур дерзко и озверело накинулась на молодых дворян ватага. С размозженным черепом рухнул с коня один из жильцов, а вот и другой получил тяжелую рану. Дело для царева дьяка Афанасия Власьева могло завершиться плачевно.

Но тут приключилось непредвиденное. Из лесу вдруг выскочил огромный лохматый мужичина с увесистой орясиной в оглоблю и принялся колошматить разбойников. Взмахнет своей страшной орясиной — и добрый десяток лихих валится с ног. Тут и дворяне воспрянули духом, отважно насев на растерявшуюся ватагу.

Вахоня, очумелыми глазами глянув на лохматого высоченного богатыря, хрипло прокричал:

— Уходим! Уходим, робя!

Лихих как ветром сдуло, а дьяк допрежь всего окинул зоркими желудевыми глазами место брани. Один — убитый, двое — изрядно уязвлены рогатинами, третий — накрепко зашиблен дубиной.

Повелел:

— Всех в карету — и на Москву. Убитого — похоронить по-христиански. Раненых — к цареву лекарю.

— А как же сам, Афанасий Иваныч? — спросил один из жильцов.

— На коня пересяду.

Затем дьяк ступил к мужику, кой сумрачно сидел на обочине дороги и подвязывал размотавшуюся обору онучи. Был он в потемневшей от пота посконной рубахе и в шелюжниках; большелобый, с буйной шапкой белогривых, кудлатых волос. Все было крупно, могуче в этом ни весть, откуда появившемся мужике.

«Экий богатырище, — невольно подумалось дьяку. — Чисто Илья Муромец».

— Благодарствую за помощь, мил человек.

Мужик поднялся, и дьяк вновь поразился его саженому росту.

— Не поведаешь ли, мил человек, как ты здесь очутился?

Мужик замялся, понурился.

* * *

Демша Суета обитал в дальнем лесном починке, коим владела княгиня Мария Пожарская. Место глухое, «медвежье», но оно пришлось по душе Демше.

Еще три года назад молодой мужик Суета проживал в вотчинном селе Мугрееве. Всех своих крестьян княгиня ведала в лицо. Как-то к ней пришел приказчик и молвил:

— В дальнем нашем починке Серебрянке мужик Митяйка помер. Баба его с дочкой в имение притащились. Что прикажешь, матушка княгиня?

— И далее Серебрянке не пустовать. Подыщи охочего мужика, а с вдовой я сама потолкую.

Серебрянка получила свое название от родничка, из коего серебряным ручейком бился ключ.

Вскоре приказчик Евсей Худяк вновь предстал перед княгиней.

— Мекаю, Демшу в леса снарядить. Он и бортные дерева ведает и с новым огнищем управится. Поля-то на починке не худо бы удвоить.

— По доброй воле идет?

— С превеликой охоткой.

— Чудной мужик. Из села в глухомань, да еще в охотку.

Ведать бы княгине душу Демши. Опостылело ему бытие в Мугрееве, ибо не сладко здесь жилось оратаям: горбатились они на барщине, не ведая продыха. После Ливонской войны мужики вконец оскудели. Княгиня то ведала, но не хотела в бедность впадать, вот и не щадила мужиков.

Но пуще всего оратаям докучал приказчик Евсей Худяк. Уж лучше бы кнутом бил, чем изрекал своим трескучим въедливым голосом:

— Раненько с нивы подались. Еще солнце к закату не клонится, а они уж лапти к избам навострили. Жать вам еще часок!

И так в любом деле. Упырь! И не ослушаешься. Чуть что, грозится:

— Аль в железах захотели посидеть, нечестивцы!

Лихо мужикам в Мугрееве, ибо жили впроголодь. Вот почему Демша без понукания и снарядился в лесные урочища. Даже порадовался: княгиня на год не только от оброка освободила, но даже жито на новь выдала.