«Великая грешница» или черница поневоле - [20]
— Хорошо быть царским стряпчим. Завидую им… А послы сразу едут ко дворцу?
— Великий государь послов сразу не принимает. Так исстари повелось. Если прибывают крымские послы, то они останавливаются на Крымском подворье за Москвой-рекой, если литовские — то на Литовском подворье, что на Покровке у Поганого пруда. А год спустя государь Борис Федорович повелел возвести на Ильинке Большой Посольский каменный приказ в три яруса. Там любому посольству места хватает. И стоит сей двор под крепкой стражей.
— И выйти послам нельзя?
— Выйти можно, но послам строго настрого запрещено с кем-либо встречаться.
— Строг же батюшка.
— Так издревле заведено… В назначенный день посол ехал во дворец на присланной из царской конюшни богато убранной лошади или в карете, следуя мимо стрельцов, стоявших по обеим сторонам дороги от самого Посольского двора до Благовещенского собора. Впереди везли грамоту царю и подарки — серебряные позолоченные сосуды, разные заморские диковинки и даже редкостных зверей.
— Братец Федор мне сказывал, что при царе Иване Васильевиче слона привезли. Вот бы глянуть на него, боярыня.
— Того слона уже нет в живых, государыня царевна. А приключилось то во время моровой язвы. Диковинный слон был прислан Ивану Васильевичу в дар от персидского шаха вместе с проводником арабом, который, ухаживая за слоном, и получал от царя большое жалованье. Тати, польстившись на деньги, ограбили и убили жену араба. Испустился слух, что будто бы араб со слоном занесли из Персии чумовую заразу, и они были высланы из Москвы в посад Городец. Здесь араб умер. Тело его зарыли в землю вблизи сарая, где содержался слон. Последовал царский приказ — умертвить и слона, что поручено было сделать посадским людям и окрестным крестьянам. Слон, видевший, как зарыли в могилу тело его друга — проводника, затосковал, разрушил свою ограду и, выйдя из сарая, лег на могилу, с которой так и не сошел, когда его убивала собравшаяся вокруг толпа.
— Зачем же так сделал царь Иван Васильевич? Приказ его бессердечен, — с огорчением произнесла Ксения.
— Не судима воля царская. Царь — помазанник Божий.
— И все же… А какой преданный слон. Я сегодня же изображу его на пергаменте… Интересно, а что сегодня батюшке подарят? Вот бы опять слона.
— Мы непременно изведаем, государыня-царевна. Далее послушай. В Кремле посол может доехать только до обусловленного места. До лестницы же ему надлежит пройти пешком. А ежели он заупрямиться, то стрельцы преградят ему дорогу и вынудят подчиниться московскому обычаю. Сам же прием посла происходит либо в царских покоях, либо в Грановитой палате. Во время приема вдоль стен палаты размещались московские бояре. Входящего в палату посла являли царю, кой по посольскому обычаю справлялся у посла о здоровье его государя. В ответ на это посол в свою очередь правил поклон царю от своего государя и подавал грамоту, кою принимал посольский дьяк. Затем, выполнив обряд целования царской руки, послы говорили о цели своего посольства и подносили привезенные дары, после чего приглашались к царскому столу…
Вместе с царевной подошла к тайнику и Мария Федоровна. Глаза Ксении вначале остановились на послах в диковинном облачении, а затем перекинулись на батюшку, восседающему на высоком, блиставшем дорогими украшениями троне, в роскошном царском наряде, в усыпанной драгоценными каменьями золотой короне на голове. В одной руке — скипетр, в другой — держава. Вблизи на царский кафтан, сверкавший украшениями, нельзя было пристально смотреть, накинутая сверху мантия блистала алмазами и жемчугами. Подле царя, немного пониже, — царевич Федор в красном бархатном платье, также унизанном драгоценными каменьями.
Иноземцы показались Ксении действительно смешными: и тонкие ноги, обтянутые цветным трико («будто нагие»), и эти кружева, и пышные жабо на шее…
А затем Ксения загляделась на юных рынд в белоснежных, обшитых золотым позументом кафтанах, с серебряными топориками в руках, стоявших по обе стороны трона. Ксения уже ведала, что старинное почетное звание царских оруженосцев давалось молодым людям (наиболее рослым и пригожим), состоявших в чине стольников или стряпчих.
Особенно ей приглянулся красивый, русокудрый рында, стоявший по левую сторону государя, лицо коего она уже где-то видела.
— То мой Василий, — не без гордости за сына прошептала Мария Федоровна. Она и подумать не могла, чтобы ее сын оказался среди царских оруженосцев, подбиравшихся из наиболее знатных семейств. Но Борис Годунов, как-то увидев пригожего стряпчего и узнав, что он из рода Пожарских, в знак благодарности за успешное обучение дочери, возвел его в рынды. Молвил своему дворецкому:
