Великая церковь в пленении - [126]

Эта система вскоре оправдала себя. Около 1650 г. в Константинополь вернулся с Запада молодой доктор, выходец с Хиоса, Панайотис Никуссиос Мамонас, по прозвищу «зеленая лошадь», из‑за поговорки, что легче увидеть зеленую лошадь, чем умного человека на Хиосе. Образование он получил у отцов–иезуитов на Хиосе; но они не обратили его, и он продолжил изучать философию у Мелетия Сирига в Константинополе, а затем в медицинской школе в Падуе. По возвращении он привлек внимание великого визиря, албанца по происхождению, Ахмета Кюпрюлю, который сначала использовал его в качестве домашнего врача, а затем, узнав о его больших способностях и замечательных лингвистических дарованиях, решил, что он будет полезнее в качестве составителя иностранных депеш и посланника при приемах иностранных послов. В 1669 г. Кюпрюлю создал для него пост великого драгомана Высокой Порты, т. е. главного переводчика и постоянного действующего главы министерства иностранных дел. В этом качестве Панайотису было позволено отрастить бороду, привилегия, до тех пор запрещенная для христиан–мирян в Турции, открыто ездить верхом в сопровождении четырех сопровождающих и носить, вместе со своими слугами, шапки, отороченные мехом.[578] В то же самое время был создан пост драгомана флота, который занимали фанариоты. Несмотря на свое название, эта должность давала тому, кто ее занимал, большое влияние на греческое население, в ущерб власти патриарха.[579]

Панайотис так успешно служил визирю, что система продолжила свое существование еще четыре года после его смерти, когда Кюпрюлю назначил на пост великого драгомана богатого молодого грека по имени Александр Маврокордато, принадлежавшего к самому цвету фанариотской аристократии. С его назначением открылась новая страница в истории власти и честолюбивых устремлений фанариотов.[580]

В своем желании укрепиться как в экономическом, так и в политическом отношении, фанариоты стали искать земли, в которые они могли бы вложить свои богатства и которые могли бы служить основой для возрождения Византии. В Константинополе было легко сколотить состояние, но также легко было его и потерять, или же оно могло быть неожиданно конфисковано. Христианину было трудно приобретать земли в Османской империи, и эти земли также могли быть в любой момент отобраны. За Дунаем же были области, которые признавали власть султана, но пользовались самоуправлением. Княжества Молдавия и Валахия, которые мы сейчас собирательно называем Румыния, были населены местным населением, говорящим на латинском языке с иллирийскими формами и славянскими заимствованиями, с Церковью, которая использовала славянский язык и ранее находилась в подчинении Сербской церкви, а теперь относилась к Константинополю. С XIV по XVII века правящие князья обоих княжеств, которые сменяли друг друга с поразительной быстротой, были связаны по рождению, часто внебрачному, или брачными узами с семьей Бассараба, от которой пошло название Бессарабия. Валахия признала турецкое господство в XIV в.; но в конце XV в. молдавский господарь Стефан Великий захватил Валахию и стал главным оплотом христианства против турок, но его преемники не смогли продолжить борьбу. Они добровольно подчинились султану и получили разрешение править самостоятельно в качестве вассалов. Обе провинции были снова разделены под властью князей из династии, которые номинально избирались боярами, главами местных знатных семей; выборы должны были утверждаться султаном. Хотя господари Молдавии и Валахии находились на вассальном положении, они были единственными светскими христианскими правителями, оставшимися в пределах древнего византийского мира. Они считали себя в некотором смысле наследниками византийских кесарей. Некоторые самые честолюбивые даже приняли титул василевс\ все они устраивали свои дворы по образцу старого императорского двора.[581]

Их стремления располагали их к грекам. Им нравилось получать знаки внимания со стороны патриархата; они понимали, что желательно иметь друзей в Константинополе, которые могли бы интриговать в их пользу при султанском дворе, тем более что султан все чаще сам назначал господарей. Со своей стороны, фанариоты видели, что это те земли, на которых они могли бы обосноваться. Все больше греков начало пересекать Дунай и заключать браки с представителями молдавской и валашской знати. Княжна валашская Чиайна, внучка Стефана Великого, славилась тем, что собрала при своем дворе множество богатых греческих аристократов. Одна из ее дочерей вышла замуж за племянника патриарха, другая за Кантакузина, брата Шайтаноглу. Ее брат, молдавский господарь Янку, женился на вдове–гречанке и обеспечил своим сыновьям высокие посты в своей администрации. Михаил Храбрый, валашский господарь XVI в., был сыном гречанки и нанял греческих поэтов, которые пели ему дифирамбы.[582]

Кантакузины были первой большой фанариотской семьей, проявившей интерес к княжествам. Младший сын Шайтаноглу, подобно своему дяде, женился на валашской княжне; из детей его старшего сына дочь стала молдавской княгиней, а младший сын женился на Станке Бассараба, наследнице старшей ветви семьи господаря.