Великая английская революция в портретах ее деятелей - [140]

[157]лордам маноров… и, видя, что вы уничтожили волю короля, порабощавшую лордов, уничтожьте же волю лордов маноров, порабощающую простой народ». Поскольку, и это было общеизвестно, копигольдеры по букве права являлись держателями «на воле лорда», то в этом призыве Уинстенли содержалось уже прямое требование «отменить держание по копии», превратив его в свободное от воли лордов, независимое, т. е. во фригольд… Еще раз подчеркнем, что трудно переоценить все историческо-познавательное значение проведенной Уинстенли параллели.

Этим Уинстенли вскрыл суть различий между буржуазно-дворянской и крестьянско-плебейской аграрными программами революции.

Выше уже отмечалось, что в сравнении с первой декларацией диггеров практическое истолкование содержания положения «земля — обитая сокровищница человечества» в публицистике Уинстенли июня и июля 1649 г. значительно расширилось. Нет сомнения, что это было результатом исторического опыта диггеров, их столкновения лицом к лицу с терроризировавшими их лордами соседних маноров и поддержки их начинания многими надельными держателями [158]. Вместо ограниченного требования разрешить бедным обрабатывать общинные земли и пустоши теперь появилось и требование освободить надельную землю от власти лендлордов. Испытав на себе их тираническую власть, диггеры ясно себе представили и положение копигольдеров, и взаимосвязанность собственной борьбы за право обрабатывать общинные угодья с чаяниями копигольдеров об отмене их полукрепостного по своему характеру держания.

Неудивительно, что ясное понимание всей меры этой взаимосвязанности было достигнуто Уинстенли лишь в ходе и к концу печального опыта колонии диггеров на холме Св. Георгия. Так, в обращении к англичанам (март 1650 г.) требования копигольдеров не косвенно, как в прошлом, а прямо уже упоминаются в программе диггеров. Так, ссылаясь на акты парламента об отмене монархического правления и об упразднении палаты лордов, а также обязательство о верности Республике (подписание которого требовалось от всех магистратов Англии), Уинстенли писал: «Теперь да будет ведомо всем англичанам, что в силу этих двух законов и обязательств держатели копигольда свободны от подчинения лордам маноров, и все бедные люди могут строить (жилища) и культивировать общинные угодья… Равным образом лорды маноров не могут заставить копигольдеров ни посещать их манориальные суды… ни присягать на верность им, ни платить им файны, гериоты, ренты… как это было прежде, когда король и лорды находились у власти. И если (эти) держатели восстанут с целью отстоять свою свободу против угнетающей их власти лордов, они не преступят законы, а [наоборот], они защищены законами и обязательствами».

Мы не случайно столь подробно остановились на роли, которую сыграл Уинстенли в формулировании аграрно-крестьянского вопроса как стержневого вопроса революции. И здесь следует подчеркнуть, что к пониманию неразрывной связи борьбы плебса за право обрабатывать общинные земли с требованиями освободить копигольд от власти лендлордов его подвела драматическая история колонии диггеров близ Кобхема. Так или иначе, но Уинстенли единственный из деятелей демократического крыла революции осознал эту связь, и в этом заключена уникальность его теоретической и политической позиции.

Дело в том, что в литературе, посвященной Уинстенли, он предстает либо как религиозный мыслитель, либо как создатель «коммунистической утопии» и руководитель «коммунистического» эксперимента диггеров на холме Св. Георгия. Однако сами масштабы этого эксперимента превращают его в малозначительный эпизод, хотя и вызванный революцией, но оказавшийся в стороне от нее, от главного ее течения и прямого отношения к ее объективным целям не имевший. Не случайно и в одном и в другом случае Уинстенли предстает либо не от мира сего религиозным мыслителем, либо зачинателем движения, в зародыше осужденного на неудачу, хотя и благородного по его гуманитарной цели. Между тем только знамя диггеров, поднятое Уинстенли, вскрыло односторонний, буржуазно-дворянский характер свершений революции, указав на задачу, от решения которой она отвернулась, но которая единственно заключала в себе предпосылку обеспечить Республике 1649 года поддержку народных масс. Итак, то обстоятельство, что Уинстенли не только теоретически обосновал, но и практически возглавил борьбу за решение этой задачи, позволяет видеть в нем наиболее выдающегося деятеля революции на высшем, республиканском этапе ее развертывания.

Разумеется, тот факт, что на этом этапе два течения революционной демократии — мелкобуржуазное (во главе с политическими левеллерами) и плебейско-крестьянское (во главе с «истинным» левеллером) — не слились в единый поток, а оставались разрозненными, осуждало каждое из них на неизбежное поражение. В частности, судьба колонии диггеров на холме Св. Георгия хорошо иллюстрирует эту истину, впрочем, так же, как и исход солдатского восстания под знаменем левеллеров весной 1649 г. Правда, колония диггеров — парадоксально, но, может быть, именно по причине их отказа от сопротивления насилию — оказалась более долговечной. Однако ее существование, хотя и длилось без малого год, все же было скорее призрачным, нежели реальным. После нескольких нападений на диггеров в июне, в ходе которых посевы уничтожались, скот калечился, имущество захватывалось, дома сжигались, а их обитатели до смерти избивались и сгонялись с пустоши, против них было начато судебное преследование по иску лорда соседнего манора Фрэнсиса Дрейка. Выслушав только сторону истца (диггеров выслушать отказались на том основании, что они пренебрегли услугами платного адвоката), жюри, соответствующим образом настроенное, вынесло обвинительный приговор. Каждый из привлеченных к ответу, в том числе и Уинстенли, должен был уплатить штраф в 10 ф. ст., а также покрыть судебные расходы. Так как заранее было известно, что диггеры ничего не имели для конфискации в покрытие столь больших для них сумм, то очевидно, что главная цель суда заключалась в том, чтобы создать юридическую основу для их дальнейшего преследования. И оно продолжалось беспрерывно вплоть до глубокой осени.