Великая английская революция в портретах ее деятелей - [113]

средств существования.

Очевидно, что различия между этими двумя решениями данного вопроса были большими, и тем не менее от нас не должно ускользать фактическое сближение левеллеров с исходным принципом «шелковых индепендентов», рассматривавших избирательное право не как «прирожденное», а как производное от имущественного положения человека. Мелкий собственник, не зависящий от чужой воли в добывании жизненных средств, — таким виделся, в частности, Лильберну идеальный и отправной тип гражданина будущей республики. Но если это так, то расхождение его и его приверженцев с «шелковыми индепендентами» являлось уже вопросом меры, а не принципа.

Неудивительно, что Петти, один из наиболее радикально настроенных ораторов в Пэтни, успокаивал «грандов», опасавшихся, что принцип «всеобщего» избирательного права для мужчин приведет к уничтожению собственности: «Причина того, что люди соглашались создать какую-то форму правительства, заключалась в том, что благодаря ему они сохранят собственность» [121].

Мы остановились на этом вопросе столь подробно потому, что это поможет нам лучше понять как возможность политического сближения Лильберна с Кромвелем, так и недвусмысленное отмежевание его (и его единомышленников) от устремлений тех слоев общества, для которых сохранение принципа неприкосновенности частной собственности означало только новую форму их порабощения.

Во время конференции в Пэтни Лильберн почти ежедневно встречался с «агитаторами», направляя развернутую ими кампанию в армии в поддержку «Народного соглашения». Когда же Кромвелю удалось драконовским методом восстановить в ней дисциплину и послушание, левеллеры сосредоточили свои усилия на пропаганде «Народного соглашения» не только в Лондоне, но и в графствах. В парламент одна за другой подавались петиции с требованием рассмотреть этот документ. В противовес этому 9 ноября им было принято решение, что «Народное соглашение» не заслуживает обсуждения. Справедливо полагая, что неведение мешает людям понять «истинную природу их прав», левеллеры повсеместно создали своеобразные комитеты, в задачу которых входило разъяснение, прежде всего в народных низах, содержания «Народного соглашения». В Лондоне одним из 12 избранных членов такого комитета был Джон Лильберн. Оставаясь еще формально заключенным (хотя он какое-то время уже не являлся в Тауэр и ночью), Лильберн со свойственным ему пылом активно участвовал в организации массовой кампании в поддержку «Народного соглашения».

К этому времени Лильберн находился в центре разветвленной по всей стране организации, связь между отдельными ячейками которой осуществлялась посредством наезжавших из столицы в графства «агентов», а внутри графств — своими собственными уполномоченными, объезжавшими крупные селения. Наконец, в каждом приходе имелись местные представители: они разъясняли содержание общенациональных петиций и собирали под ними подписи. Лильберн вел оживленную корреспонденцию с местными уполномоченными, наставляя выезжавших в графства «агентов», выступал на митингах в различных районах Лондона и в пригородах. Петиция, которую левеллеры намеревались подать в парламент в конце января 1648 г., была в основном составлена Лильберном. Ее содержание существенно отличалось от «Народного соглашения». Во-первых, палата общин побуждалась объявить себя «верховной властью» и при этом решить, являются ли члены парламента слугами народа или самозваными тиранами. Далее, вместо изложения наиболее «одиозной» — в восприятии членов парламента — части программы левеллеров следовало требование провести судебную реформу. Юрисдикция отдельных судов должна была быть строго очерчена, а избыточные суды — уничтожены. Весь корпус права должен быть переведен на английский язык. Ни один судья не должен оставаться на своем посту долее пяти лет. Экономические требования петиции гласили: монополии должны быть уничтожены, они нарушают не только свободу, но и собственность; должны быть созданы публичные средства, приобретены дома, земли, улучшены пустоши с целью использования доходов для общественных нужд; следует развить национальное производство, с тем чтобы бедные получали большую плату за свой труд; в интересах моряков и всей нации должен быть улучшен сельдяной промысел. Ежемесячно должна публиковаться общенациональная и локальная (по графствам) отчетность о доходах и расходах общественных средств; акциз назван «бременем, лежащим на бедных» и «тормозом торговли». Вместо него левеллеры требовали введения пропорционального имущественному положению обложения. Наконец, петиция содержала требование «всеобщего права голоса» (что за этим скрывалось — мы уже знаем), более равномерного распределения избирательных округов.

Характерная деталь: требуя материального возмещения тем, кто подвергался преследованиям за приверженность делу парламента, петиция наряду с именем Лильберна упоминала и имена его врагов — Принна и Баствика. Это был жест примирения с целью противопоставить «единый фронт» армейским грандам. Уже в январе 1648 г. в парламент стали поступать донесения о попытке Лильберна «совратить народ», подбивая его на поддержку «Соглашения». Эти обвинения вскоре достигли обвиняемого, и, не дожидаясь ареста, он немедленно явился в парламент. Когда он 19 января прибыл туда, чтобы ответить на выдвинутые против него обвинения, его у входа ждала толпа сочувствовавших ему, жаждавших узнать, чем все завершится. Отвечая на выдвинутые против него обвинения (среди которых фигурировал призыв к убийству Кромвеля), Лильберн заявил: «Я могу только поразиться мерой бесстыдства, проявленной доносчиком, осмелившимся с такой уверенностью высказать столь много лжи». Признав, что он играл важную роль в сочинении так называемой «Серьезной петиции» и в привлечении к ней внимания в Лондоне и в графствах, он отверг все, что могло быть истолковано как заговорщическая деятельность. Тем не менее решение парламента было не в пользу Лильберна — он должен был впредь вновь находиться в Тауэре, и в строгой изоляции. Найдя предписание палаты общин юридически неправильным, Лильберн потребовал его исправления, дав слово прибыть в парламент завтра утром для его получения. На следующий день, вооружившись «Институциями» Эдуарда Кока — трудом, пользовавшимся в парламентских кругах авторитетом официально признанного толкования действующего права, Лильберн явился в парламент.