Великая аграрная реформа. От рабства до НЭПа - [23]

А потом наступил 1917 год. И тут-то началось самое интересное. У нас о Февральской революции как говорят? Мол, в Петрограде взбунтовались рабочие, солдаты…

Д. Пучков: И матросы.

Е. Прудникова: Матросы были чуть позже, сначала поднялись солдаты запасных полков. У них был железный резон: они очень сильно не хотели на фронт. Император вызвал четыре полка с фронта, которые то ли не дошли, то ли их не прислали, поэтому произошла революция. Слышали эту версию?

Д. Пучков: Конечно…

Е. Прудникова: Самый первый, самый замечательный вопрос — а что бы делали четыре полка с фронта против 180-тысячного петроградского гарнизона? Оружия в городе хватало, взять бы его сумели без проблем. Города брать — одна из самых сложных задач на войне. Перебили бы эти полки или переманили на свою сторону, только и всего. И совершенно правильно их не прислали, генералы знали, что делали. В итоге, с помощью петроградских событий, государь император отрекся, и началась в России, пока что де-факто, республика. Города на республику откликнулись кто больше, кто меньше, а вот кто на республику откликнулся сразу и очень сильно — это деревня.

Д. Пучков: А что там произошло?

Е. Прудникова: Они давно этого ждали. Двести лет ждали, с тех пор как попали в рабство — ждали и копили обиду и ненависть, чтобы разобраться с помещиками, кулаками — со всеми сразу. Последствия в истории — они в основном отдаленные. Иногда бывает и так: ты что-то сделал, и тебе сразу ответка прилетела. Но в таких серьезных делах, как земельная реформа, от ветка может прилететь спустя 30, 40, 50 лет. И март 1917 года — это реакция на реформу 1861 года.

В городах ситуация была еще более-менее управляемой, там действовали думы, Советы и прочие демократические органы. На селе крестьяне праздновали победу.

Как только Николай Второй отрекся от престола, буквально в течение двух-трех дней по всей стране были сметены органы местной власти. Начисто, как метлой. Раньше всеми сельскими делами заправляли земства, в которых обычно сидели дворяне. Временное правительство решило сделать земства всесословными, чтобы там заседали дворяне, сельская интеллигенция, ремесленники, крестьяне — все, кто есть. На что крестьяне сказали: а не пошли бы вы, ребята, лесом! И в новые органы власти ни дворян, ни интеллигенцию не допускали. Ну, может быть, кого-то из местных эсеров, которые работали на крестьян, и допустили — но от этого правительству не легче. Новые органы власти были крестьянскими и должны были проводить политику в интересах крестьянства.

Назывались эти органы по-разному: комитеты, союзы, Советы. Давайте мы их для простоты будем называть земельными комитетами. Правительство их в принципе признавало, но считало недолговечными и собиралось заменить всесословными земствами. Однако у крестьян была иная позиция: они не желали заседать ни с помещиками, ни с бывшими представителями власти за одним столом.

Чем в первую очередь занялись земельные комитеты? Первым делом они занялись выживанием помещиков из деревни, отжиманием у них земли, скота, инвентаря, урожая и т. д. Крестьяне сводили счеты за несправедливую, с их точки зрения, реформу 1861 года.

Д. Пучков: Что, у помещиков были лучшие земли?

Е. Прудникова: Трудно сказать, лучше они были или нет. Если говорить с точки зрения аграрной науки, передовых технологий, то практически все земли были плохи. Поскольку что крестьянская земля, что помещичья обрабатывалась все по той же схеме. Просто крестьянская земля обрабатывалась хозяином, а помещичья — батраком.

Д. Пучков: Может, удобрений больше было?

Е. Прудникова: Это вряд ли. Количество удобрений зависело от числа скота на десятину пашни, и помещики были не в лучшем положении: у них скота много, но и размер пашни куда больше. Разве что поперечная вспашка применялась, которую не применяли на крестьянских полосках — там поперек не развернешься. Урожай был чуть побольше, но не в разы — допустим, не 40, а 60 пудов с десятины… Принципиальной разницы не было.

Д. Пучков: На треть — это не принципиально?

Е. Прудникова: Нет. За границей в это время получали до 200 пудов с десятины, у нас, в редких (очень редких!) культурных хозяйствах — 100–120 пудов. Другое дело, что хозяин свой урожай съедал сам, а помещик съедал, сколько ему надо, и большую часть продавал. По большому счету, почти весь товарный хлеб в России выращивался либо в помещичьих, либо в крупных кулацких хозяйствах (зачастую кулаки арендовали ту же помещичью землю). Там были очень сложные имущественные отношения. Кстати, крупных хозяев-кулаков в марте 1917-го тоже изрядно пощипали.

Д. Пучков: Любимый тезис нашей интеллигенции, произнесенный гражданином Шариковым: «Что тут думать, отнять все, да поделить». Оказывается, это не большевики придумали?

Е. Прудникова: Это именно то, чем занялись крестьяне в марте семнадцатого года. Отнять землю и поделить по справедливости. Но кроме того, у них был огромный зуб на помещиков еще со времен крепостного права. Они ведь если не помнили, то знали, как их бабушек водили в барские покои полы мыть, а дедушек на конюшнях секли. И теперь настала пора сводить счеты. Нет, мужики не насиловали барынь и не секли их мужей, они просто считали, что помещиков как класса быть не должно. Не физически — им могли и землю выделить по «трудовой норме», — а именно как класса, как бывших рабовладельцев, а нынешних землевладельцев.